– В самом деле подозрительно, Шейх. Как вы думаете, кто мог бы учинить вам такую обиду? Есть какие-нибудь соображения по этому поводу?
– Никаких. Ни одного соображения. Это вы должны сообразить, и немедленно!
– Да. Конечно. Но все-таки подобные действия подразумевают у злоумышленника какой-то план, разработанный заранее, знание деталей. Ведь надо было подобрать соответствующую машину, точную копию заказанного вами лимузина. И если эта шалость – дело рук какого-нибудь вашего недоброжелателя, он должен был загодя подыскать убежище, где можно скрыть похищенное. Целый гарем!.. Здесь предстоит небольшое расследование, Шейх. Он ведь не мог въехать в первый попавшийся отель! – Я сделал паузу. – Полагаю, у вас есть недоброжелатели?
– Ха-ха! – ответил он. – Есть ли у меня недоброжелатели? – Затем помрачнел. – Никто – ни враг, ни друг – не знал о моем намерении приехать сюда, в эту страну. Я уже предупреждал вас, что секретность в нашем деле – это главное.
– В каком деле?
– В нашем. И это очень много значит для меня.
– Я хочу все же уточнить, в чем именно следует соблюдать секретность?
– Об этом, мистер Скотт, разговор состоится позже. Если вообще состоится. Прежде всего найдите и верните гарем. Верните его мне! А потом, может быть, я расскажу вам все остальное. Но не раньше.
Мы еще побеседовали, но Шейх представил мне только самую необходимую и весьма скудную информацию. Ничего заслуживающего внимания! Сведения, полученные в агентстве по прокату машин и в отеле, где остановился Шейх, также мало что дали. В полицию не обращались, и не обратились бы ни под каким видом, из-за «особой секретности» дела, подчеркнул Файзули.
Я уже упомянул о том, что он звонил в отель «Касакасбах». Затем Шейх регулярно пользовался моим телефоном: набирал какой-то номер, молча слушал, молча вешал трубку. Так продолжалось не раз и не два. Наконец он снова позвонил в свой отель и после недолгого разговора повернулся ко мне.
– Ничего не изменилось. Ситуация все та же! Итак, мистер Скотт, слово за вами. Как вы собираетесь действовать дальше?
– Есть кое-какие мысли. Но, пожалуйста, не дергайтесь, если я не раскопаю чего-нибудь в ближайшие час или два или если меня будут занимать дела моих клиентов – все равно наш договор остается в силе. Я дам знать, если вдруг что-то прояснится.
– Это меня устраивает. Да, устраивает... Но вы сделаете попытку?
– Да-да. Не теряйте надежды... Только дайте мне сначала осмотреться и порыскать вокруг.
К этому времени мы оба уже были готовы отправиться из отеля в это неопределенное «вокруг».
Было полчетвертого, когда Шейх Файзули сообщил мне, что переговорил кое с кем в отеле «Касакасбах», а также с Харимом Бабуллахом. И в этом можно было не сомневаться, как и во всем остальном, что касалось Шейха. И я был уверен, что в результате его переговоров получу, как он выразился, «карт-бланш».
Пока мой необычный посетитель ждал меня, я отправился в спальню, нацепил сбрую со своим «курносым» многолетним спутником, столь приятно мне знакомым кольтом 38-го калибра, убедился, что он надежно покоится в своей кобуре, выдернул белый парусиновый пиджак из платяною шкафа и вернулся в гостиную.
Когда я втискивался в пиджак, Шейх Фрйзули заметил мою амуницию и выступающую рукоятку и сказал:
– Вижу, вы берете с собой оружие. Это необходимо, мистер Скотт?
– Я беру его нечасто. Без него порой не обойтись. А таскать его с собой постоянно – это уже чересчур.
Я подошел к двери. Файзули следовал за мной.
– Вы будете в своем отеле? – спросил я.
– Да, большей частью.
– О'кей. Буду поддерживать с вами связь, Шейх.
– О, еще одно, сэр. Мелочь, но все же...
Моя рука уже лежала на дверной ручке.
– Да?
Он тихо рассмеялся.
– Может быть, я впал в излишний лиризм, когда описывал вам неотразимые прелести моих жен?
– Да, этот женский пасьянс, разложенный умелой рукой, впечатляет. Действительно, вы были порой излишне лиричны. И что же?
– Пожалуйста, мистер Скотт, пусть мои пламенные речи и все описания прекрасных жен не ударят вам в голову, как игристое вино. В голову или... куда-либо еще. Ведь это естественно, когда представляешь себе сладостные и сочные лепестки их губ...
– Гм-гм. Ну еще бы! Воображения у меня на это хватит.
– Как гладки и податливы их белые, подобные слоновой кости бедра...
– Я понял, Шейх! Не надо вдалбливать мне это в голову!
– Видите ли, это был с моей стороны прием. Шутливый, но верный способ заставить вас заинтересоваться моим затруднением. Я искушал вас, чтобы побудить к действию. Но... поймите меня правильно, я не желал бы, чтобы вы впали в соблазн иного рода. – Он помолчал. – Вы мудрый человек. Конечно, вы понимаете, что такое – пагубная страсть, и сумеете ей противостоять.
– Прекрасно понимаю! Так, говорите, я мудрый человек? Уверяю вас, когда я спешу, то становлюсь еще мудрее. Очень скоро я, возможно, стану таким блестящим детективом, что буду светиться даже среди бела дня.
Он снова улыбался.
– С моей стороны было жестоко дразнить вас таким количеством жен, не так ли?
– Ну да, вы покачивали ими перед моим носом, как гроздью бананов. Но я не назвал бы вас жестоким. Во всяком случае, вслух. Может быть, хитрым и чересчур темпераментным. Но...
– Но ведь вы понимаете, какова цель, мистер Скотт? Эта цель оправдывает все средства. Как бы иначе я сумел вызвать в вас столь живой интерес?
Я ничего не ответил. Возможно, зря. А может, наоборот: иногда молчание – золото.
Оценив мои колебания, Шейх Файзули улыбнулся бледной бескровной улыбкой и сказал:
– Мгновенное понимание – привилегия избранных. Но, отвлекаясь от перлов моей философической мысли, надеюсь, вы согласитесь, что и шейх имеет право на небольшую шутку?
Но я не собирался разменивать золотой слиток моего молчания.
Мы молча вышли из номера, вместе спустились по лестнице в вестибюль. «Спартанца».
Мой автомобиль был припаркован напротив отеля, через дорогу. За ним, моим голубым, как яйцо малиновки, «кадиллаком», я мог видеть зелень тщательно ухоженной территории Уилшир-Кантри.
Мы остановились в дверях «Спартанца». Прежде чем шагнуть на тротуар, я сказал Шейху Файзули:
– Позвоню через час или два, что бы ни случилось.
– Прекрасно, – ответил он. – И поверьте, я не забуду вашей помощи. Благодарю вас, мистер Скотт.
– Пока не за что, Шейх. До свидания.
Я начал переходить улицу.
И в этот момент меня подстрелили.
Один выстрел последовал за другим. Стреляли прицельно.
Я не подумал, что убит, а раз так, то вполне резонно было предположить, что я в самом деле жив. Я сознавал, что лечу на землю, – отчасти потому, что услышал глухой стук падения и почувствовал, как в тело впилась пуля, отчасти из-за того, что дернулся, пытаясь двинуться дальше – боком, в сторону и вниз, – и все это одновременно. И я понял, что упал, когда моя голова откинулась назад и со всего маху ударилась о черный асфальт улицы.
В меня и раньше стреляли и даже чуть не убили. Я понимал, что не очень сильно ранен, скорее только задет. Стрелявший хотел, должно быть, оскорбить меня и унизить, верной моей погибели он не добивался.
