Введение в феноменологию Гуссерля

мысли.

Во Фрайбургские годы сотрудником Гуссерля был Хайдеггер. На это время пришелся выход в свет хайдеггеровского Бытия и времени (1927)[4]. Хайдеггер подготовил также публикацию лекции но феноменологии внутреннего сознания времени (1928), которые многолетняя сотрудница Гуссерля Эдит Штейн составила в единый текст из лекционных и исследовательских манускриптов. После отставки (1928) Гуссерль не оставляет своих стараний во все новых опытах разъяснять и истолковывать свое феноменологическое начинание. За считанные месяцы он создал Формальную и трансцендентальную логику (1929). Вскоре по ее завершению Гуссерль сделал доклады в парижской Сорбонне. Оба доклада вышли на французском языке в 1931 году, на немецком лишь в 1950 году под названием Картезианские медитации. Его последний труд Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология также стал доступен немецкой публике только в 1954 году. Он восходит к докладу «Философия в кризисе европейского человечества», прочитанному в 1935 году перед Венским культурным обществом, и к докладу того же 1935 года «Кризис европейских наук и психология», прочитанному в Пражском университете. Частично трактат о кризисе был напечатан уже в 1936 году в белградском журнале Philosophie. Публикация за границей объяснялась политической ситуацией. По истечении календарного 1935 года на основании своего еврейского происхождения Гуссерль был лишен преподавательских полномочий. Его прежний сотрудник Хайдеггер, занявший его место на кафедре, сыграл в этом неприглядную роль, когда, в качестве ректора Фрайбургского университета, запретил Гуссерлю посещать университет. «Райхминистерство по науке, педагогике и народному образованию» вынудило Гуссерля выйти из основанной Артуром Либертом в Белграде философской организации. В 1937 ему было отказано в разрешении участвовать в IX Международном конгрессе по философии в Париже.

Таким образом, это были не только содержательные трудности понимания, но отчеканенный ненавистью к евреям и интеллектуалам политический дух времени, препятствовавший рецепции Гуссерлевой феноменологии. Гуссерль подвергся нападкам главным образом как прототип тех интеллектуалов, которые прокламировали значимость верного знания для всех людей, а стало быть и для «нелюдей», безразлично негров ли или евреев. Гуссерль репрезентировал тот «бесплодный дух без крови и расы», тех «искалеченных интеллектуалов», чья духовность — «болезненное пышноцветие», не имеющее никакого отношения к своей «хилой телесности», полное ненависти к «подлинной, единенной с землей духовности»[5].

Эдмунд Гуссерль скончался 27 апреля 1938. Изгнанность из публичных дискуссий и в послевоенные годы оказывала свое действие, когда господствующее положение заняли хайдеггеровская феноменология и экзистенциализм. Аналитическая философия, развившаяся из мышления логического позитивизма, соответственно из Венского кружка Карнапа, Шлика и Нойрата, отчасти разделила с гуссерлевской феноменологией политическую судьбу. Ее представители, как, например, Рудольф Карнап, посещавший семинары Гуссерля еще в 1924/25 годах, смогли все же, по меньшей мере, в англосаксонском регионе в научном смысле встать на ноги и оттуда вновь отыскать вход в немецкоязычное пространство.

Растущему интересу к Гуссерлевым идеям поспособствовали в конечном итоге различные факторы. Наряду с интересом к понятию жизненного мира, прежде всего следует назвать использование его феноменологии в социологическом и психологическом предприятиях. При ближайшем рассмотрении говорить о единой рецепции Гуссерля не приходится. Расстановки акцентов варьируются. С точки зрения аналитической философии языка на переднем плане могли бы стоять Логические исследования. Идеи и последующие сочинения, в противоположность этому, артикулируют трансцендентально-феноменологическую позицию. Ее интересы направлены на интенциональность как ту смыслоучреждающую продуктивность, благодаря которой конституируется предметность. Обе перспективы задают рамки последующим дискуссиям.

Гуссерлевское мышление оказывается плодотворным в смысле разнообразных воздействий. Дополнительный фактор возобновляющегося интереса к Гуссерлю представляют собой многочисленные архивные рукописи. Благодаря им открывается возможность нового подхода к гуссерлевскому философствованию, несущему на себе глубокую печать аналитичности. Многочисленные новые проекты и подробные анализы, которым Гуссерль не сумел придать вид систематического целого, расширяют понимание его размышлений. Его философское наследие охватывает примерно 40000 (большей частью стенографических) рукописных страниц. Их существованием мы обязаны бельгийскому францисканскому патеру Герману Лео ван Бреда: вскоре после смерти Гуссерля, спасая рукописи от уничтожения национал- социалистами и от разрушения войной, он тайно вывез их из страны. Стараниями Ван Бреда в университете Лёвена (Бельгия) был основан архив Гуссерля.

3. Философское самосознание

Если вообразить себе напряжение, требуемое для такого обилия рукописных страниц, то можно предугадать, сколь сильно у Гуссерля жизнь и философия переплетались между собой. Он не только ввел масштаб философии в строгом смысле абсолютного обоснования, но и его требование к себе самому как философствующему несло отпечаток радикального импульса. Многочисленные письма к друзьям и его лекции свидетельствуют о страстной увлеченности наукой.

Философия для Гуссерля содержит в себе требование абсолютной философии, абсолютный радикализм мысли. В несколько эмфатическом смысле говорит он о связанном с ним радикальном жизненном решении, в результате которого «субъект обрекает себя самого […] на самое благое в ценностной шкале знания и на настойчивое вживание в идею этого благого»[6]. Гуссерль прокламирует напоминающую об античности абсолютную идею теории. Философскому стремлению к абсолютному оправданию коррелятивен характер философии как самооправдания философа. Для философа Гуссерля это соответствие означало отождествление философской и жизненной целей.

Согласно требованию Гуссерля, философия должна быть познанием из его самоосмысления и ответственности перед самим собой. Она должна представлять собой науку, обосновывающую свои собственные результаты познания. Декартов принцип достоверности в своей интенции отвечает представлению Гуссерля об универсальной науке из абсолютного оправдания. В своем опыте универсального сомнения Декарт показал, что под вопрос можно поставить все предметы реальности, но не себя самого как сомневающегося, соответственно мыслящего. Если мыслящее ego имеет статус несомненного, оно может рассматриваться как фундамент для любого предметного знания.

Философия достигается в качестве строгой науки вследствие того, что лишь очевидность является направляющим принципом. Вопрос о познании безусловных необходимостей Гуссерль ставит иначе, чем это делали теория познания и критика разума до него. Еще до всякого разделения на гуманитарно-научное и естественнонаучное образование понятий он ищет путь к теории опыта, которая исходила бы из непосредственного переживания сознания. Его критика прежних философских позиций направлена против их допущении. Для Гуссерля высшее правило научной работы включает в себя в качестве первой задачи точное описание положения дел. Вместо этого, таково его мнение, философии прибегали к определенным метафизическим допущениям и конструкциям. Их понятия, такие как мышление и бытие, созерцание и понимание, действительность и идея, явление и сущность употреблялись без объяснения. Требование Гуссерля состоит в том, чтобы сначала удостоверить эти понятия в их смысле посредством ссылки на их соразмерную сознанию данность. Конечно, ссылка на способы сознания не должна вести к недоразумению психологического объяснения. Гуссерль, напротив, идет путем экземплярного усмотрения сущности: собственное сознание тематизируется в аспекте своих условий и составных частей. Схема часть-целое, судящая об отдельных моментах, насколько они конститутивны для целого, задает при этом исследовательскую стратегию.

Хотя сам Гуссерль неоднократно разъяснял свой феноменологический метод при помощи размышлений Декарта, это не должно склонять к мнению, будто его методические принципы не отличаются от картезианских. Научно удовлетворительное обоснование в его смысле не разыскивает последних