пустыря, лишь кое-где поросшего кустами.
— Вон, рыжий «Паджеро» видишь? — указал Игорь на высокий джип цвета застарелой ржавчины. — Нашего клиента машина.
— Твоего, — мимоходом поправил его Еремей.
— Какая разница? — так же легко отказался тот от намека и свернул ко второй парадной, вынимая из кармана ключ. — Пешком поднимемся, ты не против? Гляну, как он там.
— Какой этаж?
— Девятый, — ухмыльнулся его новый знакомый. — Все отказываются.
— Легко, — фыркнул Варнак. — Ты бы по горам со мной побегал, глупых бы вопросов не задавал. Мне этот девятый этаж — как тебе до лифта дойти.
— Я, кстати, ему в машину маячок поставил. Когда зажигание включает, начинает работать. — Десантник пропустил Еремея вперед и тихо прикрыл дверь подъезда. — И нагнать всегда можно, если отстал. Нам сперва на четвертый.
Квартиру охраняемого чинуши закрывала железная дверь, выкрашенная под красную вишню с якобы выжженным ромбом вокруг выпуклого глазка.
— У меня там камера стоит, — указал куда-то в стык стены и потолка Игорь. — И еще одна внутри, сразу за дверью. Дальше лазить не стал, мало ли чего? Дело молодое, чего мне за ним подглядывать? Девица его ладная навещает, грудастенькая, рыжая, в цвет машины. Сам бы с такой покувыркался, да работать надо.
— А сейчас за ним кто смотрит? — кивнул на дверь Варнак.
— Никто, — зевнул десантник, подмигнул в невидимую камеру и двинулся дальше вверх по лестнице. — Одному совсем неудобно. Сигнализация на двери есть, камеры на ресивер все пишут, но один фиг неудобно. Я ведь не робот — сутки напролет сычом у экрана сидеть. У меня свои дела бывают, отлучиться иногда нужно. В магазин там за продуктами, али еще куда. Иногда не мешает и квартиру, и его самого караулить — а как одному? С тобой на пару куда проще выйдет работать.
Еремей мотнул головой, снова отрицая свое согласие, по вслух сказал о том, что его удивило:
— Как же ты клиента совсем одного бросил?
— Сегодня, вроде, ничего случиться не должно, — не оглядываясь, ответил бывший десантник. — Еще два дня должно быть спокойно. Так что можно дух перевести. А бывает, что и спать некогда. О, уже восьмой этаж. Последний рывок…
Игорь звякнул ключами, неожиданно перешел на бег, а когда Варнак его догнал — мужчина уже открывал дверь.
— Заходи. — В небольшой прихожей включился свет. — Ванная справа, комнаты слева, кухня прямо. Проходи, осматривайся. Сосиски будешь? Кроме них, у меня в холодильнике только кофе и пельмени.
— Не откажусь. А зачем кофе в холодильнике держать?
— А почему бы и нет? — С кухни послышался шум воды. — Он ведь все равно пустой.
— Логично, — хмыкнул Варнак и свернул налево.
Проходная комната выглядела весьма аскетично. Вместо люстры из потолка торчали крюк и кусок проволоки, свет давали два торшера по сторонам разложенного дивана, у противоположной стены, на широком комоде, стоял телевизор, а рядом с ним — небольшой монитор, на котором попеременно была видна то пустая лестничная площадка, то пустой коридор, посередине которого стояли черные ботинки. А может, и не черные — просто картинка была одноцветной. Еще у окна имелся журнальный столик. В одном углу стопкой лежали пять тетрадей, в другом — гордо стояла пустая консервная банка с торчащей из нее вилкой.
— Верю, — тихо признал Еремей. — Так не живут. Типичная дежурка.
Он пересек комнату, толкнул вторую дверь — и увидел застеленный матрацами пол, шведскую стенку в углу, качающуюся перед ней тяжелую боксерскую грушу.
— Три часа в день, — громко сообщил сзади Игорь.
— Что «три часа»? — не понял Варнак.
— Занимаюсь минимум три часа. Знаешь, чем отличается вольный человек от вояки, служивый?
— Чем?
— Тем, что вам все приходилось делать из-под палки, чтобы начальство не ругалось. А вольный человек вынужден лупить себя палкой сам. Только зазевайся — и тебя уже съели.
— Плевать мне было на начальство, — огрызнулся Варнак. — Мне служба нравилась. И тренировался я для души.
— Устав, рабочее место, расписание, графики, отчеты, стоящие над душой командиры, — перечислил бывший десантник. — Можно подумать, я сам в твоей шкуре не бывал. А знаешь, как трудно гонять себя до седьмого пота, когда хочется спать, пива и на диван перед телевизором? Когда знаешь, что никто тебя не отругает и даже не осудит, хоть ты весь день пластом лежи? Когда про старания твои никто не узнает, не оценит, не похвалит? Проще вместе с ротой с рампы высыпаться, чем одному вкалывать, что бешеному ишаку. Ну что, по рюмашке или по тонику?
— По тонику, — решил Еремей.
— Вот и я чего-то перегорел. Какой смысл водкой нажираться, коли все равно сейчас спать ляжем? Ни подурить, ни кайфа словить. В другой раз нажремся. Тут такое дело, Рома. Диван, как видишь, один. Придется тебе сегодня на матах переночевать. Завтра диван купим — будешь нормально спать.
— Не собираюсь я тут спать! — возмутился Варнак. — Сегодня просто деваться некуда. А завтра наши дорожки разойдутся.
— Да я не заставляю, служивый, — пожал плечами Игорь. — Однако здесь удобнее. Всегда рядом с клиентом. Чуть сигнализация сработает — сразу рядом оказаться можно. Ну, и вообще приглядывать. Нас же здесь не батальон, друг друга три раза в день менять. Приходится на месте обживаться… — Он вышел на кухню и вскоре вернулся с двумя алюминиевыми банками. Одну протянул гостю, вторую открыл с громким хлопком, тут же присосался к дыхнувшему белым облачком отверстию. Выпив не меньше половины, он перевел дух: — Хорошо! Кстати, сколько лет твоему аппарату было?
— Говорил же, двадцать лет мотоциклу.
— Достойный дедушка. — Игорь поставил свою банку между телевизором и монитором, отодвинул верхний ящик комода, достал пачку пятисотрублевок в банковской упаковке, надорвал рубашку, немного отсчитал, переложил в карман, остальную стопку выложил на журнальный столик. — Сорок пять тысяч. Это, если в баксах, как раз полторы тысячи получается. Аванс за первый месяц. Купишь себе другой аппарат. И тебе на душе приятно будет, и для дела полезно.
— Я же сказал, — вздохнул Еремей, — не стану я этим делом заниматься.
— Утро вечера мудренее, Рома. — Хозяин невозмутимо положил рядом с деньгами связку ключей: — Это твои. От дома и квартиры.
— Мне это не нужно. Да и «Восход» мой нынче и тысячи рублей не стоит. Старье. Память о дяде, и больше ничего.
— Что ты одно и то же долдонишь? — Игорь снова взялся за банку. — Я тебя что, уговариваю? Вот твой временный дом, коли согласишься. Вот твоя зарплата. Что делать, ты понял. Подумай, до завтра время есть. В крайнем случае, испытательный срок можешь взять. Первый месяц отработаешь, потом решишь. Ну, и я на тебя посмотрю. А теперь пошли сосиски есть, пока не выкипели. Раздавим еще по баночке — и спать.
Через полчаса Варнак, закинув руки за голову, лежал под боксерской грушей на поролоновом матрасе. Бывший десантник выдал ему чистую простыню и какое-то покрывало — но спецназовцу, не раз ночевавшему в горах вообще на сырой земле и камнях, под дождем, в промозглом тумане, подобные условия спартанскими отнюдь не казались. Скорее, наоборот. Вот только…
«Больно гладко все получается, — опять мелькнуло у него в голове. — Жить негде — жилье предлагают. Работы нет — работу. Профессии — так нужно от меня именно то, что я и так получше многих умею. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Подвох. Наверняка где-то есть какой-то хитрый подвох…».
Но подвоха вычленить никак не удавалось, и мысли невольно сползали к тому, что он теперь сможет не только избавить маму и сестренку от своего присутствия в и без того тесной комнате, но и помочь им
