Машина помчалась под бушующим звонким ливнем. Вместе с лейтенантом в машине ехали пожилой дежурный врач и молодой эксперт научного отдела Надя Корнева.
Как случилось, что девушка, готовившаяся было в аспирантуру химического института, вдруг пошла работать в научно-технический отдел Управления милиции? Еще в школе она увлекалась химией, писала содержательные доклады в научном кружке юных химиков, не раздумывая, поступила в Институт имени Менделеева. Но однажды Наде попалась под руку в кабинете отца, известного хирурга, книга по судебной медицине. Эта отрасль криминалистики очень заинтересовала ее, увлекла. Отец познакомил Надю с судебно-медицинским экспертом. Она побывала вместе с ним в криминалистической лаборатории. И девушка твердо заявила родителям: «Буду химиком-криминалистом! Химия поможет раскрывать самые загадочные преступления!» Мать встревожилась: она жаловалась всем, что ее дочку влечет к себе «мир ужасов». Но Надя упрямо стояла на своем. Окончив институт, она стала сотрудницей научно-технического отдела Уголовного розыска. Для получения специальных знаний отдел командировал ее на курсы при Институте судебной медицины. Так, в двадцать три года Надя Корнева обрела профессию, которая захватила ее целиком.
Лейтенант Мозарин чувствовал к Наде некоторую неприязнь. Уж очень независимо она держала себя, иногда даже подшучивала над ним. И он, чуть сердясь и посмеиваясь над собой, вспоминал, как в детские годы кипятился, когда какая-нибудь озорная девчонка вмешивалась в мальчишеские игры. Мозарин понимал, что Корнева своей тонкой и скрупулезной работой помогает розыскам, но все же при встречах ершился и не мог удержаться от колкостей. Надя отвечала тем же.
Мозарин оглянулся на девушку. Взгляды их встретились.
Лейтенант с подчеркнутой любезностью сказал:
- В такую погоду, Надя, я не очень надеюсь на химию… Сплошное аш-два-о. Все смоет…
- А вы и в хорошую не надеетесь на науку! - с милой улыбкой ответила Корнева.
Машина остановилась.
В аптеке толпились пережидавшие ливень люди. Мозарин, Надя и врач пробрались в кабинет управляющего, где лежали регулировщик и неизвестная женщина. Постовой доложил лейтенанту о том, что произошло. Но много ли он мог рассказать? Ведь самый момент катастрофы он не видел, лишь издали заметил автомобиль, бешено выскочивший из переулка.
Лейтенант наклонился к регулировщику. Тот приоткрыл глаза, губы его дрогнули: он пытался что-то сказать. Вслушиваясь в едва уловимый, прерываемый судорожными вздохами шепот, Мозарин узнал, что «Победа» мчалась с незажженными фарами, наехала на женщину, потом, резко повернув, сбила с ног его, регулировщика. Милиционер откинул голову, замолчал. Мозарин с безмолвным участием посмотрел на него. Он по своему опыту знал, как трудна работа регулировщика в таком городе, как Москва, да еще на центральной улице.
На первый взгляд кажется, что милиционер, играючи, поднимает и опускает жезл, время от времени предостерегая свистком рассеянных пешеходов. На самом деле работа регулировщика очень напряженная, изнуряющая, требующая мгновенной реакции. Это беспрерывное утомительное наблюдение за сотнями машин и потоком пешеходов. В какую-нибудь секунду надо рассчитать - удачно ли проедет автомобиль, автобус, троллейбус, перехватить нарушившую правила движения машину, предупредить образование «пробки» на перекрестке в «часы пик». Регулировщик сразу определяет наметанным глазом, что за водитель сидит за рулем: не новичок ли он, не дремлет ли, ведя машину, - не пьяный ли «лихач». И кто этот пешеход, который пересекает улицу в неположенном месте: больной, близорукий, замечтавшийся? Дежурство регулировщика - это часы напряженной бдительности среди водоворота уличного движения.
- Узнайте, как фамилия этого товарища, его адрес! - приказал офицер постовому. - Надо известить о случившемся его родных.
Женщина лежала без сознания. Ее голова и правая нога были уже забинтованы. Дежурный врач, складывая резиновые трубки фонендоскопа, покачал головой: вряд ли пострадавшая выживет…
Корнева тщательно осмотрела через лупу пальто пострадавшей - она искала отпечатка шин. Но шелк не сохранил их характерного рисунка. В карманах не нашлось никаких документов. Лишь в правом оказалась горсть мелких клочков бумаги, исписанных с обеих сторон. Корнева завернула их в пергаментный лист и опустила в свою служебную сумку.
В кабинет вошли санитары «скорой помощи», осторожно положили на носилки пострадавших и унесли их.
Корнева и врач уселись за стол. Девушка начала писать акт. Мозарин опросил очевидцев. Его особенно заинтересовали показания Былинской. Клавдия Федоровна рассказала все подробно, начиная с той минуты, когда увидела неизвестную женщину. Лейтенант спросил, не слышала ли Былинская автомобильных сигналов?
- Какие там сигналы! - ответила Былинская. - Машина мчалась прямо на нее…
- Фары были зажжены?
- Нет! Оттого она и спохватилась так поздно, оттого так и заметалась.
- Номера машины не видели?
- Приметила при блеске молнии последние цифры: восемьдесят пять.
- А какого цвета и какого типа машина?
- Серебристая «Победа».
- Вы разбираетесь в марках автомобилей?
- Слава богу, на своей три года езжу. Теперь она в ремонте…
- Может быть, вы запомнили, как выглядел шофер?
- Нет, зря не стану говорить. Мелькнуло за стеклом что-то белое… Может быть, рубашка…
Большинство очевидцев подтвердило: автомобиль - серебристый, марка - «Победа», фары погашены. Но никто не успел заметить номера, разглядеть шофера. Только экономист Новосибирского строительного треста Петр Иванович Грунин - словоохотливый франтоватый человек средних лет, с тонкими усиками, в зеленой шляпе и с большим ярко-красным портфелем в руках, - сообщил, что, идя в аптеку за содой, подошел к стоящей в переулке, недалеко от угла, машине «Победа», чтобы попросить спичку. Но у шофера спичек не оказалось. Вглядевшись, Грунин увидел, что за рулем сидит девушка лет двадцати - двадцати двух, в белом платье. Именно эта машина через минуту обогнала его в переулке на огромной скорости и при выезде на улицу Горького сшибла женщину.
- Пожалуйста, поподробнее опишите внешность водителя, - попросил Мозарин.
- Если бы знал, что это понадобится, уж я бы рассмотрел ее как следует! - вздохнул Грунин. - А так, знаете, очень спешил - ведь хлынул дождь. Одно могу сказать: на лицо - приятная! Я немного отошел от машины, как она резко взяла с места и обогнала меня.
- Номер видели?
- Тоже только окончание. По-моему, гражданка Былинская ошибается: не восемьдесят пять, а тридцать пять.
- Может, и тридцать пять, - согласилась Клавдия Федоровна. - Машина мчалась быстро - я могла и ошибиться.
- Вы, гражданин Грунин, уверены, что это та самая машина, которая наскочила на людей?
- Да. Я шел по тому же направлению, куда она поехала. Буквально через минуту услыхал крик, потом свисток милиционера.
Лейтенант записал адрес Былинской. Грунин был в столице проездом и, дожидаясь свободного номера в гостинице, ночевал то у одних знакомых, то у других. Экономист спросил номер телефона Мозарина и старательно вывел цифры в своей записной книжке.
Лейтенант надеялся, что найдутся какие-нибудь вещественные доказательства на мостовой. Обычно, если автомобиль наезжал на человека, разбивались стекла фар, а иногда и электрические лампочки, на дороге оставались осколки. По форме и материалу стекла определяли марку машины; по характеру осколков - какой фаре они принадлежали. Если линии излома этих осколков и уцелевших в фарах совпадали, это служило уликой против шофера.
При наезде автомобиля на человека могли помяться буфер, решетка радиатора. Часто в радиатор попадали осколки. Все эти повреждения передней части кузова легко бросались в глаза, и оповещенные о них милиционеры задерживали шофера-лихача. Если это не удавалось сделать на улицах, то по тем же
