– А я ожидал увидеть с вами и Кэрри.
Он ткнул пальцем мне за спину:
– Да вот она.
Я обернулся и увидел солдата Джейн. Она улыбнулась и протянула руку:
– Привет, я Кэрри.
Волосы у Кэрри были короткие, угольно-черные. Ей могло быть и слегка за тридцать, и уже под сорок – не намного меньше, чем мне. Загар ее был не таким темным и грубым, как у Аарона.
Я крепко пожал ей руку:
– Ник. Стало быть, пепси вы уже допили?
– Да, вкусная оказалась. – Манеры у нее были резкие, даже агрессивные. Кэрри пожала плечами: – Что дальше?
Они ожидали инструкций.
– Вы этими делами раньше не занимались, не так ли?
Аарон покачал головой:
– Первый раз. Мы знаем только, что должны встретить вас, а вы расскажете нам все остальное.
– Хорошо – фотографии у вас уже есть?
– Спутниковые, – сказала Кэрри. – Я вчера ночью вытащила их из Сети. Они у нас дома.
– Далеко это?
– Если не польет дождь, часа четыре. Мы живем в захолустье.
– А сколько до дома того человека?
– Часа полтора, может, два. От города это в другую сторону. Тоже глушь порядочная.
– Я хотел бы сначала осмотреть его дом, а после отправиться к вам.
Кэрри кивнула и повернулась к Аарону:
– Знаешь что? Я заберу Люс от дантиста, встретимся дома.
Повисла пауза, похоже, она ожидала, что я ухвачусь за сказанное. Однако меня мало интересовало, что такое Люс.
Мы вышли в удушающий зной. Солнце светило так, что мне казалось, будто прямо мне в глаза направлен яркий прожектор. Я жмурился, как крот. Аарон извлек из кармана жилетки темные очки, надел их и ткнул пальцем вправо:
– Нам туда.
Мы перешли дорогу, направляясь к тому, что выглядело автостоянкой торгового пассажа, каких много в США. Спортивные автомобили, японские и американские, выстроились в ряд вперемешку с обычными седанами и комби, и ни одной из машин нельзя было дать больше двух лет. Это меня удивило: я ожидал худшего.
Кэрри направилась к дальнему краю парковки, бросив на прощание:
– До скорого.
Мы с Аароном молча кивнули.
Когда мы оказались около синего, запыленного, заляпанного грязью пикапа «мазда», Аарон сказал:
– Это наш.
Опять-таки больше, чем я ожидал, с фибергласовым навесом над кузовом, обращавшим пикап в подобие фургончика. Аарон, уже залезший внутрь, наклонился открыть мне дверцу.
В машине было как в печке. Спасибо и на том, что почти расплавившуюся обшивку сидений покрывали старые одеяла.
– Вы извините меня, Ник? Я на минутку. Это недолго.
Я оставил мою дверцу открытой, надеясь, что в кабину проникнет немного воздуха, а он захлопнул свою и обошел машину.
В разбитом боковом зеркальце я видел четверых Ааронов и четверых Кэрри, стоящих рядом с четырьмя пикапами. Стоя у распахнутой водительской дверцы, они препирались о чем-то. Кэрри размахивала руками, Аарон в ответ качал головой.
Через минуту-другую он залез в машину.
– Извините, Ник, просто просил Кэрри кое-что купить.
Судя по реакции Кэрри, покупки предстояли не дешевые. Я кивнул, сделав вид, что ничего не заметил. Мы захлопнули дверцы и тронулись в путь.
Я не стал открывать окно, решив, что это помешает кондиционеру, но тут увидел, как Аарон, выезжая со стоянки, опустил свое. Кондиционера в машине не было.
Пока мы выбирались из аэропорта на шоссе, я тоже опустил стекло, а заодно уж и противосолнечный козырек. Минуты через две нам пришлось остановиться у шлагбаума, и Аарон вручил сидевшему в будке человеку один доллар США.
– Вторая здешняя валюта, – сказал он. – Они именуют ее «бальбоа».
Мы выехали на новенькое двухрядное шоссе. Солнце, бившее в глаза, отражаясь от светло-серого бетона, быстро наградило меня головной болью. Аарон, заметив, что мне не по себе, порылся в кармашке на дверце:
– Вот, Ник, хотите?
Темные очки, принадлежавшие, надо полагать, Кэрри, состояли из двух больших овальных стекол – от таких не отказалась бы и Жаклин Онассис. Они закрыли половину моего лица.
Скоро показались и джунгли, норовившие отвоевать территорию у травы, что росла по обеим сторонам от шоссе.
Я решил, прежде чем задавать важные для меня вопросы, немного разговорить Аарона:
– Давно здесь живете?
– Я здесь всегда жил. Я из Зоны. Родился в ней, в американской Зоне Панамского канала. Эта такая полоска земли в десять-двадцать километров шириной, идущая вдоль всего канала. США контролировали ее, как вы, наверное, знаете, с начала двадцатого века.
В голосе его звучала гордость.
– Этого я не знал.
Я полагал, что США просто держали здесь военные базы.
– Отец работал лоцманом на канале. А дед начинал как капитан буксира и дорос до судового инспектора, ведал крупнотоннажными судами – знаете, оценивал их водоизмещение, чтобы определить плату, которую с них следует взять. Зона – это мой дом.
– Но вы ведь американец, да?
– Дед родился в Миннеаполисе, а отец, как и я, здесь, в Зоне. Тогда это была территория США.
– Наверное, немалое было потрясение, после стольких-то лет.
Аарон кивнул, не отрывая глаз от дороги.
– Да, сэр, мы росли здесь совсем как в небольшом американском городке, – с энтузиазмом сказал он. – Разве что кондиционеров в домах не было, в те дни на них не хватало электричества. Но это никого не смущало. Я возвращался домой из школы и удирал в лес. Мы строили форты, ловили тарпона. Ну и играли в бейсбол, совсем как на севере. В Зоне имелось все, что нам было нужно. – Он мечтательно улыбался, вспоминая доброе старое время. – Университетские годы я провел на севере, в Калифорнии, потом вернулся читать лекции в здешнем университете. Там и познакомился с Кэрри.
– А что вы преподаете?
– Ботанику, методы сохранения лесов, ну и все в таком роде. – Он взглянул мимо меня на далекие горы. – Панама все еще остается одним из богатейших в смысле экологии регионов земли…
Впереди показались очертания небоскребов, что-то вроде мини-Манхэттена – вот и еще одно, чего я не ожидал.
– Кэрри тоже читает лекции?
– Нет, у нас с ней собственная маленькая лаборатория. Заказы на исследования нам дает университет, поэтому-то мне все еще приходится там преподавать. – Он решил сменить тему: – Вы слышали о КРА? Колумбийской революционной армии?
Я кивнул:
