— КАКОЙ??? — У меня чуть глаза на лоб не полезли. — Это сейчас какой? Три тысячи шестьсот седьмой?
— Три тысячи шестьсот девятнадцатый, — уточнил Элиас.
— Это как же так получилось? Я сошла с ума, и прошло больше тысячи лет? — ужаснулась я и спохватилась, что, наверно, это просто выдумка, а я переживаю.
— А какой же сейчас год? — подозрительно спросила девушка.
— Две тысячи десятый!
— Ха! Да ты не шизанутая, ты просто из прошлого! — рассмеялся Мехис.
Я посмотрела на него как на умалишенного.
— Да-да, — поспешно закивала девушка. — Вчера у нас открывали пространственную дверь, как раз в начало третьего тысячелетия, видимо, тебя при закрытии затянуло случайно. Такое бывает! Это побочные эффекты. Поживешь здесь немного и сможешь вернуться обратно, когда снова дверь в твое время откроют.
Теперь я на всех них смотрела как на сумасшедших.
— То есть, вот так вот вытащить человека из своего времени, запихнуть незнамо куда, точнее сказать, незнамо когда — это у вас тут нормально? — уточнила я, на всякий случай не споря.
— Ну, не совсем нормально. Это побочный эффект открывания дверей.
— А зачем их вообще открывать?
— Наука! Проводятся исследования, в том числе и исторические.
— Третье тысячелетие — начало компьютеризации мира, — пояснил Элиас. — Это более чем интересно, узнать о своих истоках, да еще и из первых уст, так сказать.
— Вообще-то компьютеры появились еще в конце двадцатого века, — поправила я, так как ничего умнее не придумала.
— В двадцатом? — заинтересовался Элиас. — Странно… таких данных нет. У нас вообще мало данных о том времени. Поэтому и открываются двери.
— Ну, я не компьютерщик, я историю их развития не знаю. Знаю только, что компьютеры появились где-то в середине двадцатого века, хотя, конечно, компьютерами это было назвать можно весьма условно. Потом они быстро эволюционировали до более современных моделей и дальше продолжали совершенствоваться. Уж не знаю, до каких высот добрались эти компьютеры в ваше время.
— Хо! Да вот до таких! — хохотнул Мехис, косясь почему-то на Элиаса. Программист он, что ли?
— Ты программист? — спросила я.
— А кто это?
— Ээ… — теперь уже я поражалась незнанию прописных истин. — Ну, человек, который пишет программы для компьютеров.
— Так это правда? В двадцать первом веке люди сами создавали алгоритмы для компьютеров? — оживился Элиас, смотря на меня горящими глазами. Буйный псих!
— Правда, — осторожно ответила я. — Есть специальная отдельная профессия такая. Ну, и там виды всякие.
— Какие виды?
— Да что ты меня спрашиваешь? Я доктор! Я понятия не имею, какие! Мы в университете изучали только готовые программы! Сами ничего не писали!
— Поразительно! Хати, они на самом деле писали… как это… программы для компьютеров! — Элиас обратился к девушке. Интересное у нее имя, однако.
— Вот видишь! Гипотеза подтвердилась! — покивала Хати.
— Как же вы тогда исследуете наше время, если не знаете таких простых вещей?
— Да мы только начали! — радостно улыбаясь, немедленно пояснил Элиас. — До того мы изучали начало четвертого тысячелетия, и чуть было не разрушили свое время! Теперь контакт с местными жителями запрещен, и информацию приходится добывать другими путями.
— Зачем вообще соваться, если все так плохо? — пробормотала я.
— Не беспокойся! Ничего страшного не будет. В вашем времени никто не узнает о нашем исследовании, и во времени ничего не изменится, — утешил меня Элиас.
— Хотелось бы верить. А ты занимаешься как раз этими исследованиями?
— Да, мы вместе с Хати аналитики.
— То есть, занимаемся анализом поступающей информации, строим примерный план событий, выдвигаем гипотезы, — это пояснила сама Хати, заметив непонимание в моих глаза. — На днях в соседнем отделе выдвинули гипотезу, что, дескать, в ваше время люди, возможно, самолично командовали компьютерами во всех сферах их деятельности.
— А как иначе? Компьютер — это тупая машина. Пока не скажешь, что ему делать, он ничего делать не будет! — сказала я, как само собой разумеющееся.
— Ха-ха-ха! — отчего-то расхохотался Мехис. — Слыхал, Эль? 'Тупая машина'!!! Ха-ха-ха! Которая, пока не скажешь, ничего не делает! Ой, не могу! Ха-ха-ха!
— И ничего смешного, — холодно заметила я. — Может быть, в ваше время компьютеры очень умные и все делают сами! А в мое время ничего подобного не было! Эту дурацкие компы вообще постоянно ломаются, виснут и глючат. Еще всякие идиотские вирусы, что винду приходится переставлять!
— Что делают? — не на шутку заинтересовался Элиас.
— Что переставлять приходится? — так же поинтересовалась Хати.
— Ненадежные, короче, очень! — максимально сократила объяснения я. — Вот, например, до того как меня к вам затянуло, я сидела, набирала реферат. Два часа набирала! А эта железная скотина вырубилась и ни черта не сохранила!
— Вырубилась? Это как так? — удивился Элиас.
— 'Железная скотина'! — Хохотал Мехис, снова пихая в бок Элиаса.
— Да погоди ты, — отмахнулся парень и снова обратился ко мне. — А как такое могло произойти?
— А я знаю? Наверное, короткое замыкание или еще что-то. Откуда я знаю, что там в его загадочной электронной душе не так сработало, что он выдал мне синий экран смерти!
— Что выдал? — хором воскликнули все.
— Ну, на мониторе синий фон, а там несколько строчек. Что такое монитор, вы знаете?
— Знаем, — кивнула Хати и поскорее спросила. — А что за строчки?
— Понятия не имею! Как мне говорили программисты — там пишется код ошибки, из-за которой произошел сбой, но я в этом ничего не понимаю! Да и у меня это постоянно! Какой бы прибор я в руки не брала, он обязательно выдаст что-то не то! Апогея эта моя несовместимость с приборами достигла с компьютерами. Постоянно что-то не так и не работает, а уж этот синий экран смерти! Он меня просто достал! И ведь компы теперь стали почти везде стоять, и без них никуда, а они со мной не работают! Флешку банально вставляю — комп ее не видит, или виснет, или перезагружается!
— Вот это да! — в один голос протянули все трое.
— Ваши компы такого не делают? — спросила я.
— Само собой нет, если я все верно понял из твоего рассказа, — ответил Элиас.
— Верно понял? А мы вообще на каком языке говорим?
— На русском. Просто, когда ты через временную воронку проходила, твой язык адаптировался к нашему, то есть, ты понимаешь наш современный русский как твой, а мы твой — как свой. Но некоторые специфические слова не имеют перевода, так как не имеют аналога в нашем времени. Ты, например, не поймешь, что такое hetaerivus плата или датчик- affectio.
Смутно знакомые слова какие-то!
— Мм… латынь? — спросила я.
— А что это такое?
— Мертвый язык. Вы его используете сейчас как научный?
— Это международный язык, созданный специально для облегчения понимания людям друг друга. Ему уже более тысячи лет. Язык научных терминов совсем другой.
— Специально созданный? Видимо, на основе латыни. Может, тысячу лет назад ее еще не до конца забыли. Ну, вот hetaerivus плата — это ведь как-то связано с ассоциациями?
