металлическим треском упал подбитой птицей на бетон — пуля калибра 12,7 попала так точно, что перебила стойку шасси.
Один из техников, придя в себя и поняв, что происходит — вскочил и побежал по бетонке, стреляя из пистолета.
Израильские снайперы не стреляли по нему — у них были более важные цели.
Вспышка! Двадцатипятимиллиметровый снаряд врезался в цистерну — и ночь превратилась в пылающий красно-черными языками пламени день…
Со второго этажа штаба прямо в окно выпрыгнул человек — и исчез, сгорев в текущей по бетону огненной реке.
Небо на востоке прорезали ярко-алые трассы — солдаты батальона, охраняющие аэродром — поднятые по тревоге, палили впустую, даже не видя где противник.
Командир израильской спецгруппы взглянул на часы. Минута и сорок секунд… идут почти идеально, как не удавалось на тренировках.
— Главному — Второй, движение в секторе Восток. Могу работать.
— Работай.
Пуля калибра 12,7 проделала громадную дыру в дверце машины и ударила в ноги водителю, начисто оторвав одну из них. Машина вильнула вправо… и въехала прямиком в бушующий ад. Никто, ни бородачи с автоматами, ни пулеметчик на турельном пулемете — не успели выскочить. Огонь жадно принялся за предложенную ему пищу.
— Тревожная группа выведена из строя.
— Принято.
Солдаты, вместо того, чтобы защищать аэродром — занимали позиции вокруг своей казармы, палили во все стороны…
Израильтяне ждали. Они не стреляли в кого попало, им надо было тихо отстреляться и тихо, а главное — без потерь уйти.
Наконец — кто-то из пилотов добрался до самолета — это произошло минуте на седьмой. Техники широко распахнули двери ангара — и тут же в носовом обтекателе самолета, скрывающем сложный, дорогостоящий и чрезвычайно важный для современного самолета прибор — радар, для поиска и наведения на цели, в данном случае русский Жук-М — появилась дыра, и пилот упал на бетонку, закрыв голову руками. Еще пара снарядов окончательно вывела самолет из строя…
Оперативная группа Моисей
Иракский Курдистан, западнее города Мосул
— Вон они!
Вертолеты шли низко, прячась в складках местности, не включая навигационных огней — но у патруля, который занимал господствующую высоту был тепловизор, и они увидели из — светлые тени в темно-серой мгле.
— Я доложу командиру.
Командир патруля, высланного на господствующую высоту, не уловил в словах ефрейтора Миши Солодкина никакой задней мысли.
— Добро… дуй, только быстро.
Сказано было по-русски — на высоте из шестерых пятеро были русскими.
У них на высоте был мотоцикл, старая кроссовая Ямаха… лежит не мешает, так и сгонять по быстрому куда, обеспечение мобильности вроде как. Ее и оседлал ефрейтор Солодкин, помчался вниз по склону, чудом уворачиваясь от препятствий и поддерживая себя и мотоцикл в вертикальном положении.
Проскочил — выскочил к базе, прямо на пулеметные стволы. В ночи, горбатыми слонами стоял укрытые на всякий случай маскировочными сетями машины с запасом топлива.
— Авраам! Авраам! — заорал таращ Солодкин общий пароль, спрыгивая с мотоцикла.
Стволы опустились.
— Кто?
— Солодкин я! Солодкин!
— Ты совсем охренел, ефрейтор!? Мы тебя чуть…
— Что у тебя, ефрейтор? — подоспел и командир
— Вертолеты! Две минуты осталось!
Командир выругался
— Мы их и так слышим! Все?
— Все!
— И из-за этого Абрам тебя послал?
— Так радиомолчание же… — пожал плечами Солодкин
— Вот придурок…
Вертолеты уже заходили на посадку, черные туши на фоне темного, но не непроницаемо-черного, в звездах неба.
О Солодкине все забыли, бросились обеспечивать площадку — надо было разбросать маяки, чтобы пилоты видели, куда им садиться. Вертолеты имели оборудование, позволяющее летать в полной темноте — поэтому посадочная площадка обозначалась не кострами и не ХИС — а маяками, работающие в невидимой человеческому глазу части инфракрасного спектра. У тех, кто разбрасывал маячки — были приборы ночного видения, потому что нужно было точно видеть, куда и что ты бросаешь. Одна небольшая ошибка — и вертолеты столкнутся в воздухе или один ударит по другому лопастями при посадке и операция накроется, так и не начавшись. Дух 'Пустыни-один' довлел над всеми, все смотрели учебный фильм, посвященный этому рейду американского спецназа, и искренне хотели доказать, что они лучше.
Вертолеты садились один за другим на обозначенные для них площадки, солдат чуть не сшибало с ног потоками воздуха от двигателей.
Миша Солодкин подскочил вместе с кем-то к ближайшему топливозаправщику, помог скатать и отбросить в сторону маскировочную сеть. Никто не сказал ему и слова, и он не сказал никому ни слова — здесь все были свои, и каждым рабочим рукам были рады. Вместе с патрулем, назначенным ответственным за заправку и для этого проходившим практику на одной из баз ВВС, чтобы потом заправлять вертолет с завязанными глазами — Миша Солодкин направился к одному из вертолетов.
Пока заправляли — он сунулся к люку одного из вертолетов, командир десантной группы в этот момент находился на временном КП, разговаривал с майором, обеспечивающим точку поддержки. Десантники сидели в вертолете в полной темноте…
— Места есть? — по-русски спросил он
Зачем он это сделал? Да просто… такой характер был. Остались еще такие люди.
В каждом вертолете был запас — несколько свободных мест. Это на случай, если один из вертолетов потерпит аварию на маршруте, чтобы один из оставшихся мог подобрать десантников, хотя и с перегрузом. Заполняемость вертолетов рассчитывалась, в том числе и с этим условием.
И десантники, сидящие в вертолете — а это были бойцы спецподразделения пограничных войск Ямам, для этой операции собирали всех, кого только можно, брали лучших, дополнительно тренировали — в каком другом случае послали бы его подальше. Но сейчас… если человек настолько псих, что сам садится в вертолет, летящий навстречу огню и смерти… стоит ли останавливать его…
— Садись… — кто-то ответил тоже по-русски.
Капитан Гад Регев, командовавший 'красным' подразделением, заметил, что в вертолете на одного бойца больше, только когда вертолет взлетел после дозаправки и он окинул взглядом десантный отсек. Один из бойцов отличался снаряжением — у него был АК-47, и сидел на месте, которое должно было быть свободным.
— Какого черта…
