Кей Хупер
Прикосновение Макса
Большие события происходят, когда мужчины и горы встречаются.
Пролог
Это была самая обычная ночь для Сан-Франциско. За пределами пентхауса темнота скрыла туман, который опустился на город, принеся с собой сырость. Внутри, старинная мебель пылала в мягком освещении нескольких ламп. И в затонувшем логове, оживленный треск огня в большом мраморном камине был единственным звуком, нарушающим напряженное молчание. Нахмурясь, человек на кушетке смотрел в огонь, а затем заговорил, не глядя на посетителя.
'Что заставляет Вас думать, что Вы можете поймать его? Пока, ¬никто не смог даже приблизиться. Шепот имени, это — всё, что он из себя представляет.'
Пока он говорил, посетитель бродил по комнате, но теперь присел на соседний стул. Как и его хозяин, он говорил тихо.
'С правильной приманкой Вы можете поймать ¬что угодно и кого угодно. Приманка, которую Вы предложите, гарантирую, вытянет его.'
'Гарантирую, здесь появится каждый вор, которого Вы могли бы назвать….'. Они будут спотыкаться друг об друга.'
«Всё не так плохо, как Вам кажется. Жесткая система безопасности отсеет всех, кроме… хм… серьезных соперников.'
«Жесткая система безопасности?» Человек на кушетке мягко рассмеялся. «Мы знаем, что безопасность иллюзия, даже с современными технологиями. Безусловно, мелкие воры будут обескуражены, но это все еще оставляет большое количество претендентов».
Посетитель кивнул. «Я знаю, но в действительности, немного достаточно честолюбивых, которые покусились бы на какую-либо часть коллекции Баннистеров. Это было бы чертовски трудно для любого вора украсть что-то столь известное и настолько бесценное. Риск перевешивает потенциальную прибыль. Я действительно полагаю, что приманка привлечет скорее коллекционеров нежели обычных воров.»
«Некоторые коллекционеры хуже воров.»
'Не многие. Но есть тот, кого мы ищем. И посмотрите на его послужной список. Каждая вещь, которую, как мы знаем, он взял за прошедшие три года, является уникальной, имеет красочное прошлое, и большинство из них сопровождается так называемыми проклятиями. Точно так же как Пылающий алмаз. Один слух, что Пылающий находится вне хранилища и выставлено на всеобщее обозрение, вызовет у него слюноотделение.' Посетитель переместился беспокойно и добавил, 'я не хочу рисковать целой коллекцией. Этот сумасшедший, достаточно жадный, чтобы взять всё, если мы облегчим это для него.'
'Я не могу показать одно только Кипение. Это — часть коллекции, и я не раз публично говорил, что я никогда не показывал бы одну только единственную вещи. Если бы у меня теперь внезапно изменились взгляды, любой профессиональный вор тут же почувствовал бы запах ловушки.'
'Черт возьми, я не знал, что Вы говорили это. Я не могу просить, чтобы Вы рискнули всей коллекцией, это слишком опасно. Единственную вещь, я бы ещё мог защитить, но если всё находится ¬вместе в одном месте, и он знает об этом…, он мог бы добраться до всего.'
'Приманка и рыба, которые уходят навсегда.' Возвратив пристальный взгляд к яркому огню, человек на кушетке сказал спокойно, ' моей семье потребовались почти пятьсот лет, чтобы собрать коллекцию.'
'Я знаю.' Последовала долгая тишина, а затем посетитель сказал, 'Это была сумасшедшая идея. Я попробую что — то ещё, Макс'
Максим Баннистер послал посетителю кривой взгляд. — «нет ничего другого, чтобы попробовать, и Вам это известно, приманка, в которой Вы нуждаетесь, редки. Вот так, экспромтом, я не могу представить другого коллекционере, который пожелал бы рискнуть.
'Я не могу просить, Вас об этом.'
'А какой у Вас есть выбор?'
Глава 1
Один.
Царил полумрак, но он ясно мог видеть, как она кралась вдоль коридора. Кралась. Макс решил, что это очень точное описание, так как она двигалась со всеми предосторожностями, будто ей было что скрывать. Он стоял в тени, совершенно не видимый ей, но у него была законная причина для того, чтобы находиться в этом крыле музея, там, где скоро будет выставлена его коллекция.
У Дайны Лэйтон этой причины не было.
Он наблюдал за нею, пока она подходила ближе, и даже притом, что он был обеспокоен её присутствием здесь, его не удивляло то, что он был глубоко заинтересован. Правда заключалась в том, что он не мог отвести от неё взгляд. Даже в этом скудном освещении было понятно, что она не была женщиной, способной затеряться в тени.
Её волосы сияли яркой, истинной краснотой, которую не сможет дать ни одна краска, и даже в полумраке, в обширных комнатах и коридорах музея, они мерцали красными и золотыми искрами. Её кожа была сливочно-бледной и безупречной, обеспечивая ошеломляющий контраст и по отношению к её ярким волосам и по отношению к замечательной глубине и ясности её синих как сапфир глаз.
Она была красавицей, это Макс заметил ещё в первый раз, когда он обратил на неё внимание. В этом, конечно, не было ничего необычного; он должен был бы быть слепым, чтобы не заметить её внешность. Или не принять во внимание, как изящно она двигалась и каким врожденно чувственным было, ¬ее тонкое, но с прекрасными изгибами тело, было — несмотря на то, что он знал, что она потеряла немного в весе за время нескольких прошедших недель.
Но ничего из этого не объясняло его навязчивую одержимость ею. Красавицы пересекали путь Макса на довольно регулярной основе в течение последних двадцати лет, но, не вносили в его эмоции суматохи, которую вдохновила Дайна Лэйтон. Вообще, он не был чрезмерно восприимчив к физической красоте, и хотя имел тенденцию быстро составлять мнение о людях, он столкнулся с тем, что уже в течение долгого времени, он, всё больше оказывался, поглощён женщиной, о которой практически ничего не знал.
Поскольку она подходила ближе, Макс выскользнул из тени, избегая беспорядка, оставленного рабочими,¬ не отрывая от неё взгляда. Она была ясно чем-то озабочена, взволнована, или напугана. Её глаза казались огромными на напряженном, необычно бледном лице, и Макс чувствовал, что кое-что в нём перевернулось с почти болезненным ощущением.
Большие, грустные глаза и длинная, грустная история.
Могло ли это быть так просто? Что его навязчивая идея была связана с его уверенностью в том, что она находиться в беде? Его инстинктивным желанием было помочь, если он мог, помочь, а не обвинять или судить, независимо от того что, помогая ей, он рисковал бы чем-либо, в том числе и собой. Это было то, почему он был здесь, в затемнённом музее после того, как двери были заперты для общественности? Почему он скрывался подобно Тени, наблюдая за нею, и не выдавая его собственное присутствие? Или он только
