пристраивала свой 'бикфордов шнур' в кармане:
– Поначалу жениха и невесту исповедуют. Потом, по идее, они должны ночь провести в церкви в молитвах, испрашивая благословения Богов… но это не обязательно. И заключительная часть – сама церемония.
Угу, если я все точно запомнила о богадельне, то вероятно моя задумка удастся. В этот момент послышался стук в дверь. Как меня задолбали! Я вызверилась:
– Это кто там такой вежливый?
Дверь распахнулась, и на пороге нарисовался Властелин, чтоб ему в луже утопиться!
И ехидно так вопросил:
– Надеюсь, тебе хватило времени?
Быстро очухался, ворон бесхвостый. Мы тож могем ехидничать:
– Естественно! Столь поспешала, едва туфельки не потеряла, все глазки проглядела: где ж мой ненаглядный? Куды запропал? Може каку другу девицу красную себе облюбовал?
У мужика на лице обозначилась усиленная мысленная деятельность. Мне по такому случаю приспичило порекомендовать думать не лицевой, а мозговой частью головы. Еле удержалась.
– Почему красная?…
Посмотрев на него с состраданием, как на слабоумного, снизошла:
– Помидорами обожралась!
От последовавшего вслед за тем вопроса мозги зашкалило уже у меня.
– А так бывает?
– Еще как бывает, если много съесть.
– Много – это сколько?
Ситуация превращалась в патовую. Я представления не имела, что делают с впавшими в детство громадными мужчинами. Пришлось быть сверхосторожной. Я легонько взяла Кондрада за локоть и сообщила:
– Много – это целый тазик. Хочешь попробовать? Пойдем, солнышко, на кухню, я тебя там покормлю…
И 'солнышко' на абсолютном серьезе 'навострило лыжи' на кухню. Пройдя несколько шагов, он внезапно пришел в себя и взорвался:
– Довольно! Надо мной! Издеваться!
И я опять 'полетела' за ним на прицепе. Обстоятельства принялись действовать на нервы утомительной повторяемостью событий. Отвоевав свою многострадальную конечность обратно, довела до сведения:
– Я покамест еще сама в состоянии идти!
У, какие мы грозные. Мог бы, испепелил на месте. А так… глазками посверкал, зубками поскрипел и выдавил:
– Следуй за мной!
Следую, следую, 'Данко' ты мой изергилистый, тем более – сзади твоя охрана подпирает, куда уж тут денешься. Так и передвигались цепочкой: он, я, и охрана.
Я почему 'якаю' – сотельница моя затихарилась, вылезать робеет, приходится все самой.
Ой, какой симпатичный поворотик впереди… Я сравнялась с 'проводником' и на вираже непредумышленно подставила подножку. Приложился Кондрад об стену лбом знатно. Звон стоял, заслушаешься: 'Вечерний звон. Бом-бом'. Который раз убедилась в крепости его конституции, другой бы уже в отключке валялся, а этот всего лишь головой помотал и взглядом на кусочки расчленил. Но-но, без членовредительства. Постояли мы так минут десять, пазл из мозгов сложили и далее потопали.
Ух ты! Лесенка. Мраморная. Красотища! У нас Егорка так в детстве баловаться любил: подкрадется тихонечко, под коленочки пнет и наблюдает, далеко ли экспериментальный образец полетел. Ага, этот опыт 'Испытания Гагарина' назывался. Ну, отчего с хорошим человеком опытом не поделиться? Нам такого добра не жалко, своего хватает. И я его так легонечко под коленочки оп-па. Он вниз, а я в красивый обморок на руки охраны, чтоб они, значит, за ним не рванули, не испортили бреющий полет орла.
Из-под ресниц наблюдала. Люди не летают, как птицы, потому что отрастили больши-ие ягодицы. И он этими самыми полупопиями по ступенькам – бряк, бряк, бряк. Музыка! На пятнадцатой ступеньке опомнился, за перила рукой ухватился, поднялся на ноги, но с трудом. Рука, вижу, так и тянется ощупать, не осталось ли чего на лесенке.
Спросил бы у окружающих, коли сам не видит, и не надо на меня угрожающе пялиться – у меня 'чуйства', я переживаю, видишь, как эстетично валяюсь у мужиков на десницах. Грудью, можно сказать, от твоего позора отвлекаю. Одно плохо – там скоро мозоль натрут или ожогов наставят. Травма на производстве у них оплачивается?
Хошь-не хошь, а пришлось в себя приходить, и наша процессия двинулась дальше, но уже гораздо медленнее. Знамо, почему. Кондрад одной рукой за лоб держался, другой поясницу потирал и вперед уже не вырывался. Жалость какая, столько поворотов и лестниц зря пропало, аж душа болит. Доползли мы все же до церкви, а там нас старичок, божий голубь, встретил. Разряженный сам из себя, расфуфыренный весь. Любят они тут ткань рулонами наматывать и золотом с ног до головы увешиваться. Этот светоч религии нам разулыбался сладко-пресладко. Я прям еле сдержалась, чтоб не дать ему ценный совет: 'Улыбаясь, вы делаете зубы беззащитными'.
– Дети мои, вы прибыли соединить себя узами брака в священное место. По своей ли воле и велению сердца совершаете вы столь ответственный шаг?
Хоть в чем-то мы были с Властелином солидарны – у обоих в глазах светилась жажда убийства. Причины, добавлю, были разные.
– Иалона, вылезь на поверхность. Ты этого святошу знаешь?
– Нет, наш богослужитель при штурме погиб, этот пришлый.
– Тады фиг с ним.
И я полезла обниматься:
– Как я рада вас лицезреть! Как мне недоставало божьего слова и святого напутствия!
А сама ему за шиворот чесоточного порошочку отсыпала. А че? Пусть у мужика тоже праздник наступит. Повеселится, потанцует. Танец 'Брейк-данс об косяк' называется. Переворот в мире средневекового искусства.
Святой отец меня от себя отклеил и в исповедальню пригласил:
– Готова ли ты, дочь моя, покаяться перед замужеством?
Я рявкнула:
– Всегда готова! – и отдала ему пионерский салют.
Старичок прикосел и рысцой двинул в кабинку, я рядом устроилась, в смысле, в другой кабинке рядом, а не то, что вы подумали.
– Поведай мне, дочь моя, о своих грехах.
– Ой, грешна, отче. Как заподозрю, что преступаю международную конвенцию ООН по правовой защите женщин, так страдаю…
– Чего преступаешь? Конц… ковер…
– Конвенцию, отче! Стыдно не знать таких вещей в наш просвещенный век. Я вам счас маленький ликбез устрою. Слушайте:
– Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин-государства-участники осудили дискриминацию женщин во всех ее формах, согласились проводить политику ее ликвидации и обязались принять ряд мер:
Включить принцип равноправия мужчин и женщин в свои национальные конституции и другое законодательство и обеспечить практическое осуществление этого принципа;
Принимать законодательные и другие меры, включая санкции, запрещающие дискриминацию в отношении женщин;
Установить юридическую защиту прав женщин на равной основе с мужчинами и обеспечить с помощью национальных судов и других государственных учреждений эффективную защиту женщин против любого акта дискриминации;
Воздерживаться от совершения дискриминационных актов или действий в отношении женщин и
