совсем юные лица, и лица дряхлых старцев. Интересно почему? Может, головы гекатонхейров со временем отмирают, а где-то рядом на проклюнувшихся шеях вырастают новые, как листья на деревьях?
Громадный, как бревно, палец пролетел над Таниной головой и ударил по ладони в то место, где она сидела. Таня едва успела отпрыгнуть.
– Ты меня чуть не убил! – крикнула она.
Гекатонхейр уже остывал. Он оторвал от ладони палец и попросил прощения.
– Но что я сделала?
– Ты улы-алась, но тебе было не смешно! Ты п-итво-ялась! Бо-ше не де-ай так!
Таня торопливо пообещала не улыбаться, тем более что улыбаться ей точно расхотелось. Она смогла наконец сформулировать для себя, что больше всего поражало ее в титанах. Титаны были не просто серьезны. Они были неотделимы от серьезности. Все, что лежало за пределами правды, воспринималось ими как ложь. Наверное, такими были все древние существа, не ведавшие и не признававшие лжи даже в виде шутки.
Когда много веков назад первый в человеческом роду сказал «Брошу камень!» и замахнулся пустой рукой – все племя стояло в величайшем недоумении, не зная, как это понимать. Что это? Появление первой шутки? Первой тактической хитрости? Первой лжи? Или все это: ложь, шутка и хитрость – на самом деле вариации одного и того же?
«Буду помалкивать! А то прибьют еще!» – озабоченно подумала Таня.
– Мы при-ли в Ти-идохс, ч-обы у-идеть те-я! Мы тебе ве-им, по-ому что ты дочь Со… – сказал Бриарей.
Таня на всякий случай промолчала. Для кого-то молчание – золото, а для нее просто выживание.
– Птица ти-анов – наш ста-ый друг! Мы пе-ед ней в до-олгу!
Речь Бриарея, лившаяся одновременно из десятков голов, текла медлительно, как река.
– Т-оя мама Со… и отец Лео… предупре-дали нас. Насту-ит вре-я, ко-да п-ицу ти-анов захо-ят у-ить! Ей г-озит опа-ость!
Тане стало ясно, откуда внутри грифа появились птичьи следы. Ее неугомонные отец и мать любили птицу титанов, и она часто прилетала к ним. И, естественно, как и всякой птице, ей хотелось все время перепархивать, перескакивать с места на место. А что может быть привлекательнее контрабаса?
– Вы дол-ны на-ти ее пе-выми! На-ти и убе-ечь! Ты и еще кто-то, кто и-еет дар. О нем говорила нам Со…
Таня вспомнила плотное, серое, живое одеяло, сомкнувшееся над упавшим Ванькой.
– Того другого больше нет! – сказала она пасмурно.
И снова палец гекатонхейра едва не превратил ее в блин. На этот раз Таня не успела бы увернуться, и палец в сторону отвел сам Бриарей.
– Он жив! У ти-анов… тоже есть древн-я магия… ма-а-ало кто о ней зна-т…
– Его разорвала нежить у меня на глазах!
– Он жив! Мы бы по-увство-али, если бы че-овек с даром у-ер! – строго сказал Бриарей. – А теперь ска-а-жи на-ам самое ва-ное! Ты же-аешь п-ице ти-анов доб-а?
Это была опасная минута. Таня ощутила, что все три титана напряженно ждут от нее ответа. Что сказать? «Да» или «нет»? Самый большой соблазн был задвинуть что-нибудь демагогическое. Типа: «Да как можно не любить птиц, когда они такие забавные? И вообще охрана окружающей среды является важным фактором…»
Тане показалось, что Бриарей начинает нетерпеливо поднимать… даже не палец… кулак. От кулака не увернешься. С ладони не спрыгнешь.
– Нет! Никакого добра я ей не желаю! – выпалила Таня и зажмурилась, ожидая сокрушительного удара.
Прошла секунда, а она все еще была жива. Таня осторожно открыла глаза. Сосна догорала. При вспышках смолистого пламени Таня увидела обращенные к ней добродушные лица.
– Ты не обма-ула! Тому, кто го-орит п-авду, все-да можно дове-ять! Ка-ая бы п-авда ни бы-а! Ты спа- ешь нашу п-ицу!
Таня показала пустую руку.
– Каким образом? У меня нет магического кольца! Я его потеряла!
Самой ей это казалось трагедией, однако на гекатонхейров это не произвело никакого впечатления. Они уже выбрали ее, дочь Софьи и Лео Гроттеров.
– Не ва-но! Раз по-еряла – зна-ит, должна была поте-ять. Мы да-им те-е пе-стень Эвмеда!
– Эвмед – это кто? Гномик?
Тибидохс затрясся, осыпая черепицу башен и вздрагивая подъемным мостом. Иронии титаны не понимали.
– Пе-стень Эвмеда по-ажет до-огу! При-отовься! Мы отп-авляем вас на се-ер, под Арха-гельск! Те-я и д-угого, ко-орого лю-ят п-ицы и з-ери!
– Как мы там окажемся?
– Ле-еть ни-уда не при-ется! Мы вас пере-есем! Не вол-уйся, у нас есть стихийная ма-ия! Мы будем дейст-овать осто-ожно! – успокоил ее Бриарей.
Тане стало тревожно. Стихийная магия и осторожность – понятия малосовместимые. Все равно, как если к тебе подбежит маниакальный санитар, пять минут назад закончивший медучилище, и пообещает, используя лопату, осторожно вытащить из глаза ресницу.
– Зачем куда-то переноситься? Разве сама птица не прилетает за полосатыми гусеницами? – брякнула она, не задумываясь, что такая осведомленность о привычках птицы может показаться титанам подозрительной.
Сразу три головы Бриарея наклонились к уху Тани. Лучше бы они этого не делали, потому что Таню едва не смело с ладони их шепотом.
– П-ица ти-анов давно не выле-ает за гусени-ами! О-а воо-ще не мо-ет уле-еть!
– Почему?
– Пти-а ти-анов сидит на гнезде! П-ица ти-анов мо-ет отло-ить одно яйцо раз в пять ты-яч лет! Яйцо о- ень уязви-о! Оно не мо-ет прохо-ить сквозь землю и не выдержи-ает огня! П-ица его никогда не бро-ит! Даже если ее будут пытаться убить! Защи-и ее, Та-я Гро!
Сосна погасла. Бриарей отбросил ее, как сгоревшую спичку. Таня услышала шипение: остатки дерева упали в воду.
– Приго-овься! Мы вас отправ-яем! – услышала она из темноты голос титана.
– Нас размажет!
– На-а сила древ-ее
Что было дальше, Таня толком не могла описать. Кажется, все три гекатонхейра шагнули друг к другу и переплелись руками. Не было ни вспышек, ни семи радуг, ни мелькания. Вообще никаких особенных ощущений. Просто все вдруг исчезло.
Глава 19
Москва – Архангельск, седьмой вагон
Человек, много и без жалости к себе работавший, не жалевший себя или много страдавший, но не сломавшийся, на всю жизнь становится особенным. Его ни с кем не спутаешь. Он металл, побывавший в плавке и принявший определенную форму.
Самое страшное для металла – испугаться неминуемой боли плавки и на всю жизнь остаться простой железной рудой.
Тудук-тук-тук…
Таня Гроттер осторожно открыла глаза. Щеку что-то кололо. Ага, перья! Она лежала на животе, лицом уткнувшись в продавленную подушку. Она перевела глаза выше. Взгляд споткнулся о поцарапанный край столика, о который кто-то открывал бутылки. Бряцала лежащая на столике ложка, качался недопитый чай в стакане.
Тудук-тук-тук…
Таня рывком села, готовясь защищаться. На нее никто не нападал. Она была в вагоне, который
