Оливия Уэдсли
Горькая услада
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Свежий ветерок, изредка налетавший со стороны Лазурного берега, играл занавесками небольшого уютного ресторанчика. Звучала музыка, среди танцующих в центре зала пар выделялась одна — великолепной манерой двигаться и прекрасным чувством ритма.
— Такой образ жизни очень утомителен, вы не находите? — спросила Сильвия, глядя в упор на партнера.
— Но он имеет и свои хорошие стороны, — ответил Родней, улыбаясь и глядя в удивленные, немного робкие глаза девушки. — Вот сейчас, например, судьба послала мне наивысшую награду, хотя награда эта и легка, как перышко!
Сильвия рассмеялась, и Родней, всматриваясь в нее, подумал, что, когда смеется, она похожа на залитый ярким солнцем цветок. Он крепче прижал ее к себе, и краска залила его лицо, когда он заметил, что девушка опустила ресницы и, полуоткрыв губы, прерывисто вздохнула.
Когда музыка смолкла и танцы прекратились, Сильвия заговорила первая:
— Педро рассказывал мне, что этот труд не из легких; а танцевать с толстыми старыми дамами лишь потому, что они хорошо платят, — невероятно противно.
Любуясь ее золотисто-рыжей головкой, Родней снова улыбнулся — это просто замечательно, она считает его профессиональным танцором. О, как жестоко будет разочарован Эшли, когда узнает об этом — брат ведь так твердо верит, что в происхождении нельзя ошибиться и что порода видна сразу.
Жизнь действительно имеет свои хорошие стороны.
— Пойдемте на террасу, — предложил Родней, беря Сильвию под руку.
Они подошли к увитой цветами балюстраде и заняли столик под полосатым, оранжевым с белым зонтиком, освещенный электрической лампой в виде золотого розана.
— Хотите мороженого? — предложил Родней.
Он заказал для девушки порцию мороженого, а себе — виски с содовой.
— Ах, нет… пожалуйста, не надо, вы не должны тратиться, — живо попросила Сильвия.
— О, не беспокойтесь. Я могу себе это позволить, — очень серьезно произнес Родней.
— Да, но я должна была быть с Педро, я всегда…
— Точка зрения аргентинцев сильно отличается от моей, — так же серьезно возразил Родней. — Педро и я очень часто не сходились во мнениях.
Сильвия кивнула; она посмотрела на него своими большими глазами, которые при мягком электрическом свете казались темно-лиловыми, и спросила:
— Вас выбила из колеи война, и поэтому вы должны были приехать сюда, на Ривьеру, чтобы зарабатывать на жизнь танцами?
— Это звучит очень трогательно, но, увы, ко мне отношения не имеет, — ответил Родней, вынимая из кармана изящный золотой портсигар и протягивая его девушке, — я приехал на юг подлечиться: мои легкие немного пострадали на войне во время газовой атаки.
— В таком случае, вы не должны были заниматься танцами, — сказала Сильвия. — Это очень вредно для вас.
Родней хотел было возразить: «Я и не делал этого», — но передумал. Пусть лучше считает, что он профессиональный танцор, это будет очень забавно. Зачем усложнять создавшееся положение и ставить точки над «i», когда это совсем не обязательно. Он совершенно случайно встретился с этой необыкновенно красивой девушкой, они долго танцевали вместе и очень приятно провели время — так зачем же портить все и нарушать очарование. Пусть все идет своим чередом.
— Такое занятие совсем не утомительно для меня, — ответил Родней. — Давайте-ка лучше поговорим о чем-нибудь более интересном — о вас, например. Хотите завтра прокатиться куда-нибудь на автомобиле?
— На автомобиле? — удивилась Сильвия. Она взглянула на него укоризненно, словно обвиняя в расточительности.
Он поторопился прибавить:
— Можно достать машину. Я знаю одного человека, который охотно дает мне свой автомобиль. У него изумительный «Испано». Мы бы поехали в Ватескюр, там позавтракали и…
— О, это было бы восхитительно, — сказала Сильвия.
— Отлично. Я провожу вас и таким образом узнаю, куда заехать за вами завтра.
Они отправились к девушке домой в одном из маленьких закрытых такси курзала.
Мягкая летняя ночь окутала землю своим бархатным покровом. В ее неясном полумраке предметы, казалось, меняли свои очертания, все некрасивое сглаживалось. Взглянув на Сильвию, Родней невольно залюбовался: при слабом мерцании звезд она напоминала сказочную принцессу, героиню давно забытой старинной легенды… Такая хрупкая и нежная, и в то же время такая жизнерадостная… У нее совсем необычайные волосы — цвета красного дерева с золотым отливом.
Сильвия вышла из такси и, пожелав своему спутнику спокойной ночи, остановилась на тротуаре.
— Моя фамилия Родди, — сказал Родней.
— А моя — Дин, Сильвия Дин.
— Я заеду за вами завтра в десять, потому что позже станет слишком жарко, не правда ли?..
— Хорошо. Я к этому времени соберусь и буду ждать вас здесь, в вестибюле.
Он все еще сжимал ее руку в своей, охваченный сильным желанием поцеловать девушку и не решаясь этого сделать. Почему? В конце концов, кто она? Просто случайная знакомая из курзала.
Сильвия высвободила руку.
— Еще раз спокойной ночи, мистер Родди, и спасибо за компанию.
Она вошла в отель, а Родней еще долго неподвижно стоял на тротуаре, вспоминая прикосновение ее маленькой прохладной руки и тонкий, очень нежный запах ее духов.
Наконец он пришел в себя и, недовольно пожав плечами, сел в такси.
— «Цветочная вилла», — сказал он шоферу, — и поезжайте, пожалуйста, как можно быстрее.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Оба салона в номерах, которые занимали родители Сильвии, были битком набиты. Некоторые из присутствующих пели, другие — играли, но все без исключения курили и пили.
Когда Сильвия вошла, музыка прекратилась.
— Алло, иди-ка сюда, беби! — ласково приветствовал девушку отец, и на его удивительно красивом лице заиграла счастливая улыбка.
Сидевшая у рояля женщина с сильно подведенными глазами и алым ртом позвала, улыбаясь и показывая при этом изумительные зубы:
— Подойди и поцелуй меня, дорогая!
Сильвия с радостью послушалась. Она обожала Фернанду. У той в парижской квартире до сих пор хранились все игрушки, которыми маленькая Сильвия играла в тот памятный год, когда родители девочки уехали и оставили ее на попечение Фернанды. Именно француженка первая назвала ее «Бит»[1], и теперь почти никто не называл Сильвию иначе.
