густой, высокой траве, какое-то зверьё, но не стал рисковать понапрасну, а сразу же вихрем слетел с крыши будки, забрался в кабину и громко крикнул:
– Крафт, ко мне! Быстро!
Пёс не заставил себя ждать, через несколько секунд с разбега запрыгнул в кабину и уставился на хозяина внимательным, но вместе с тем лукавым взглядом. От этого доброго взгляда у лейтенанта запаса сразу же сделалось теплее на душе. Митяй захлопнул дверцу и, заводя мотор, объяснил своему четвероногому другу:
– Кажется, нами кто-то решил пообедать, Крафтуля. Делаем отсюда ноги, пока нам очень сильно не поплохело.
Неведомые охотники приближались к ним справа и сзади, но Митяй, как-то очень уж быстро смирившийся со своей незавидной участью, решил не штурмовать водную преграду, а поехать вверх по течению реки в направлении Нефтегорска, хотя тот ещё и не появился на карте. Его интересовали две вещи: в честь чего это Голышка сделалась такой полноводной, а также есть ли в Нефтегорске автозаправочная станция. Разумеется, если он действительно провалился в палеолит, то ЛУКОЙЛ ещё не начал торговать бензином. Однако нефти здесь и в те времена хватало, а в некоторых местах она даже выходила по трещинам в горных породах на поверхность самотоком, вместе с водой. Во всяком случае, севернее от Нефтегорска, в Асфальтовой горе, он её точно найдёт, да и вокруг самого Нефтегорска на месте некоторых скважин когда-то били из земли родники с немалой примесью нефти, а стало быть, он сможет при желании собрать её, чтобы потом получить соляру для «Шишиги» и прямогонный бензин для «Ижа» и трёх халявных японских бензопил, специально заточенных под низкосортное российское гарево. Тогда лет двадцать, если не больше, ему точно будет на чём ездить и чем валить лес.
Митяй медленно поехал вдоль берега, внимательно всматриваясь в траву, и вскоре наткнулся на тех охотников, которые решили его схарчить. Ими оказалась стая махайродов, и он даже вздрогнул, увидев, какие эти кошки огромные. Крафт немедленно залаял, а те в ответ остервенело зарычали, но на машину бросаться не стали. Наверное, им не понравился её запах, и Митяй, прибавляя газу, насмешливым голосом сказал:
– Да, Крафт, это котики, но не те, за которыми ты привык гоняться. Эти тебя самого слопают за милую душу и костей не выплюнут, так что гавкать гавкай, но лучше держись от них подальше, если не хочешь сделать меня полным сиротой.
Вскоре Митяй ехал вдоль левого берега Голышки и только диву давался – та текла, по всей видимости, в прежнем русле, так как ландшафт, судя по всему, мало изменился с тех далёких пор. По мере продвижения вперёд эколог подметил одну характерную особенность: если справа в реку впадали полноводные ручьи, то слева лишь хилые, жалкие ручейки, которые «Шишига» преодолевала играючи. Всё встало на своё место тогда, когда он доехал до места Нефтегорска и увидел, что на холмах будущего посёлка лежит и медленно тает громадная глыба льда высотой метров в четыреста. Она была накрыта сверху толстым слоем чего-то тёмного, скорее всего, вулканического пепла, поверх которого пышно зеленела растительность. Пепел наверняка сюда занесло во время извержения Эльбруса, после которого тот стал двуглавым, и вряд ли это был один-единственный осколок ледникового периода в предгорье Большого Кавказского хребта. Возле миниатюрного, но тем не менее всё равно громадного ледника было ощутимо холоднее, и потому трава рядом с ним росла хилая, низенькая. Тая, ледник питал собой ставшую невероятно полноводной Голышку. Доехав почти до её истока, Митяй повернул направо, к речке Тухе, в его время славящейся на редкость обрывистыми берегами, которая, можно сказать, текла в самом настоящем микроканьоне.
Подъехав к Тухе, несостоявшийся егерь увидел полноводную реку, и когда поехал вдоль неё, то всего километров через пять нашел то, что искал, – маслянистую нефтяную плёнку, причём вдоль правого берега, по которому двигался. Митяй остановил машину и внимательно огляделся. Хотя трава здесь росла высокая, никакого опасного зверья он не обнаружил, что и понятно. Вряд ли животные приходили сюда на водопой. Он вышел из машины, подошел к берегу и принялся рассматривать нефтяную полосу шириной метров в шесть. Плёнка нефти оказалась миллиметра в полтора толщиной, и глинистый берег от неё сделался чёрным. От речки уже метров за пятьдесят разило нефтью, так что с открытым огнём к ней лучше не соваться. Хотя Митяй и нашёл то, что искал, настроение у него было поганое, и он во весь голос матом проклинал всё и вся на свете. Однако делать было нечего, и ему нужно было подумать, где встать лагерем.
Впрочем, думать особо не приходилось. Туха, как и Голышка, впадала в Пшеху, а та, как он уже успел убедиться, оказалась на редкость полноводной рекой, и на своей «Шишиге» он её просто не переедет. Таким образом, Митяй оказался как бы заперт между тремя реками – Пшехой, Голышкой и Тухой – на довольно большом пространстве. Подумав, он решил вернуться почти туда, откуда выехал, то есть в Апшеронск, и направился вдоль нефтеносной реки, хотя та и изрядно петляла. Тёмно-бурая нефтяная плёнка протянулась по извилистой реке километров на пятнадцать и делалась с каждым километром всё светлее и тоньше и до Пшехи не доходила километров трёх. Митяй сразу понял, что рыбу в Тухе ему лучше не ловить, да и вряд ли она в ней водится. Заодно он выяснил, что пригород родного Апшеронска и его окраина стоят в зарослях высокого смешанного леса. В нём он увидел не только дубы, но и громадные берёзы и сосны. Митяй доехал до места слияния двух рек, примерно начиная от улицы Тихой, там леса не было вовсе, как и не было запаха нефти, хоть бери и строй город, а затем поехал вдоль берега полноводной и бурной Пшехи. Вскоре, ещё засветло, он остановился на самом высоком месте, на пологом и широченном холме, поросшем одной только высокой травой. До воды там было добрых пятнадцать метров по вертикали, а берег спускался к реке, шумевшей в нескольких сотнях метров, довольно полого.
Как только Митяй выехал на это невысокое травянистое плато, плавно понижающееся к северо- востоку, и увидел, что за ним, на северо-западном склоне, со стороны Тухи, рядом, буквально в сотне шагов, растут высоченные сосны, то сразу же решил, что поселится именно здесь. Правда, в его сознании ещё не угасла надежда, что всё это лишь действие гипноизлучателя, скоро его выключат, и он поедет домой. Он даже подумал: «Всё, ну его к лешему, этот кордон! Как только эти уроды перестанут меня обрабатывать, еду к Вартанычу, разгружаюсь и домой. Денег он мне не заплатил ни копья, всё его барахло лежит в будке в целости и сохранности, так что никаких претензий предъявлять не станет, а если и предъявит, то получит от меня в бубен, и на том всё закончится». С такой думкой он вышел из машины и выпустил прогуляться Крафта, строго велев находиться рядом. Хотя парень, у которого Митяй купил пса, ничему того не учил, Крафт являл собой образец собачьего послушания и понятливости. Достав из будки две полиэтиленовые сорокалитровые канистры, с помпарём за спиной он сходил к реке и набрал из неё на редкость чистой и вкусной воды.
После этого он насыпал Крафту полную миску сухого собачьего корма, и они принялись ужинать. Митяй – мамкиными пирогами, а кавказец – педигришным кормом. Ботаника поражала в первую очередь невиданная красота, чистота и невероятно яркая и пышная, словно на картинке, зелень этих до боли знакомых ему с детства мест. Правда, как эколога его бесило, что нефть шурует из-под земли прямо в Туху. Впрочем, запах её до холмане доходил. Хотя Митяй всё ещё надеялся, что завтра утром, с первыми же лучами солнца, наваждение развеется и он вздохнёт с облегчением, в глубине души уже понимал, что ничего подобного не произойдёт. Ну а если всё так и обстоит – он действительно провалился в прошлое, то нефть – это круто, особенно для него. Митяя даже заводило, что помимо надёжного армейского вездехода и неубиваемого мотоцикла у него имелось целых три профессиональных промысловых японских бензопилы, два небольших, но мощных японских генератора с дизельными движками и ещё фактически два двигателя в запасе, газоновский и ижевский. Да и вообще нефть как топливо гораздо предпочтительнее дров и даже угля, а при наличии слесарного инструмента, отличного настольного токарного и фрезерного станков он сможет изготовить много чего такого, что сделает его жизнь в каменном веке комфортной и безопасной.
Руки у Митяя росли не из задницы, да и скудоумием он не страдал. Наоборот, любил мастерить всякие поделки из чего ни попадя, хотя больше всего тяготел к работе с металлом и работы, даже самой тяжелой, не боялся. К труду его приучили дед с бабушкой, родители, дача с участком в сорок пять соток, а также его любимый учитель труда в школе, настоящий мужик, мастер на все руки. Митяй любил природу родного горного края, и она не являлась для него местом выживания. Наоборот, лет с четырнадцати он совершенно спокойно жил в этой самой природе и даже самостоятельно стал неплохим охотником. Росточком Бог его не
