но мы все-таки рискнули пробраться в Тарнейскую башню. Эта башня выстроена из камня; высота ее достигает сорока пяти футов. На вершине башни устроен круглый балкон, на который ведет винтовая лестница.
Вся башня в водопаде. С балкона видна страшная бездна вплоть до ледяных чудовищ, проглатывающих поток. Скала, на которой стоит башня, дрожит под ногами от сильного напора воды. Разговаривать там нет никакой возможности, так как из бездны несется шум, напоминающий собой раскаты грома. Пена долетает до самой верхушки башни. Водяная пыль кружится в воздухе, образуя великолепную радугу.
Благодаря оптическому обману кажется, что башня движется с неимоверной быстротой в сторону, противоположную водопаду. Усталые и измученные, мы поднялись на самый верх.
— Эта башня со временем упадет в бездну, и, может быть, даже раньше, чем думают, — сказал доктор.
— Неужели?
— Непременно. Водопад все продвигается в эту сторону. В тысяча восемьсот тридцать третьем году, когда башню только что выстроили, она была гораздо дальше от водопада. Геологи утверждают, что тридцать пять тысяч лет тому назад водопад находился на семь миль дальше против теперешнего. По наблюдениям Бакуэлля, он каждый год отступает на один метр, а по словам Ляйеля, только на один фут. Итак, мой друг, настанет день, когда скала вместе с башней упадет в бездну и увлечет за собой всех любопытных, которые в это время будут там.
Я пристально посмотрел на доктора, как бы желая разгадать, не собирается ли он принять участие в этой катастрофе, но он сделал мне знак следовать за ним, и мы отправились любоваться окрестностями. Вдали виднелась американская часть водопада, тоже чрезвычайно красивая; отвесная высота ее достигает ста шестидесяти четырех футов.
Целый день бродили мы по берегам Ниагары и несколько раз возвращались к башне, где шум воды, игра солнечных лучей и опьяняющий, влажный воздух сильно возбуждают нервы. Вернувшись на островок, мы долго еще любовались дивными окрестностями. Доктор хотел показать мне Grotte des Vents, находящийся в скале за центральным водопадом; но лестница, ведущая туда, была загорожена и вход воспрещен вследствие частых обвалов рыхлых утесов.
В пять часов мы вернулись в гостиницу. После обеда, поданного по-американски, мы снова отправились к водопаду. Доктор показал мне Trois soeurs. Так называются чрезвычайно живописные маленькие островки, расположенные перед большим островом. Вечером он опять повел меня на колеблющийся утес Тарнейской башни.
Солнце давно зашло за потемневшие холмы. Ночь надвигалась. Но вот появилась луна и волшебным светом озарила водопад и окрестности. Над бездной потянулась длинная тень Тарнейской башни. Легкий туман поднимался над верховьем реки. Погруженный во мрак, канадский берег резко отличался от освещенного острова и деревни Niagara-Falls. Бездна, в которой ревел водопад, казалась теперь еще ужаснее. Вся эта картина производила потрясающее впечатление. Вдруг вдали появился огонек. Это был фонарь на локомотиве поезда, проходящего в двух милях от нас. До полуночи простояли мы на башне, не двигаясь и не говоря ни слова. Бездна манила к себе, и мы не могли от нее оторваться.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
На следующий день, 13 апреля, в семь часов утра мы отправились на канадский берег. Пройдя мили две по правой стороне Ниагары, течение которой в этом месте было совершенно спокойно, мы дошли до подвесного моста. Мост этот состоит из двух этажей. По верхнему ходят поезда, а нижний, отстоящий от первого на двадцать три фута, предназначен для экипажей и пешеходов. Инженер Джон Реблинг обладал, вероятно, необыкновенной предприимчивостью и смелостью; иначе он не выстроил бы железнодорожного моста, висящего над водопадом на расстоянии пятидесяти футов. Мост этот держится на железных цепях, имеющих в диаметре десять дюймов. Цепи прикреплены к железным столбам и могут выдержать двенадцать тысяч четыреста тонн, мост же весит всего только восемьсот тонн. Выстроен он в 1855 году и обошелся в пятьсот тысяч долларов. В то самое время, когда мы были на середине моста, над нашими головами прошел поезд, и мы почувствовали, как мост опустился над нами на целый метр.
Немного пониже этого моста Блонден перебрался через Ниагару по канату, протянутому с одного берега на другой. Это было очень опасное воздушное путешествие, и нужно было иметь много смелости, силы и ловкости, чтобы совершить его с приятелем на спине.
На мой вопрос, что побудило друга Блондена пропутешествовать с ним в такой удивительной позе, доктор ответил:
— Он, вероятно, любил покушать, а Блонден великолепно готовил яичницу.
Поднявшись на левый берег, мы стали любоваться водопадом с другой стороны. Полчаса спустя доктор привел меня в английскую гостиницу, где нам подали очень хороший завтрак.
— Теперь пойдем под водопад, — сказал доктор, когда мы встали из-за стола.
Я не возражал. Негр проводил нас в гардеробную. Переодевшись в непромокаемые костюмы, мы пошли за проводником по узкой и скользкой тропинке, ведущей к нижнему течению Ниагары. Среди целого облака брызг мы прошли позади большого водопада; он падал перед нами, как театральный занавес перед публикой. Оглушенные, ослепленные и промокшие насквозь, мы не могли ни видеть, ни слышать друг друга. Пещера, в которой мы стояли, была герметически закрыта водопадом.
Только в десять часов мы вернулись в гостиницу и переоделись в сухое платье. Выйдя на берег, я увидел Корсикана и чрезвычайно ему обрадовался. На мой оклик он тотчас же подошел ко мне.
— Вы здесь? — воскликнул он. — Как я рад вас видеть?
— А где Фабиан и Елена? — спросил я, сжимая руку капитана. — Как они поживают?
— Они тоже здесь и чувствуют себя прекрасно. Елена понемногу поправляется. Надежда на ее выздоровление совсем переродила Фабиана.
— Как вы очутились здесь на Ниагаре? — спросил я.
— Ведь это дачное место англичан и американцев. Они приезжают сюда отдохнуть, подышать свежим воздухом. Когда мы привезли сюда Елену, водопад произвел на нее такое сильное впечатление, что мы решили поселиться здесь и наняли виллу; вон она виднеется там, за деревьями. Миссис Р., сестра Фабиана, всецело посвятила себя уходу за нашей больной.
— Узнала Елена Фабиана? — спросил я.
— Нет еще, — отвечал капитан. — Но доктор находит значительное улучшение ее здоровья. Она стала гораздо спокойнее, бессонница пропала, и временами в ее взгляде вспыхивает проблеск сознания.
— Ах, скорей бы она поправилась! — воскликнул я. — Но где же Фабиан и его невеста?
— А вот они, — сказал Корсикан, указывая рукой по направлению к берегу Ниагары.
Я взглянул туда и увидел Фабиана. Он стоял на скале спиной к нам; в нескольких шагах от него молча и неподвижно сидела Елена. Казалось, она была всецело поглощена созерцанием великолепной картины, открывавшейся с высокого утеса. В этом месте вид водопада поразителен; «most sublime»1, как говорят проводники.
Я не хотел окликать Фабиана, и мы все трое стали подниматься на утес. Елена все еще сидела, как статуя, Фабиан не сводил с нее глаз. Вдруг он кинулся к ней. Она быстро встала и пошла к обрыву с простертыми вперед руками. На краю пропасти она вдруг остановилась и провела рукой по лбу, как бы желая прогнать какой-то навязчивый образ. Фабиан побледнел как смерть, но не растерялся. Одним прыжком он очутился между Еленой и бездной. Она встряхнула своими чудными белокурыми волосами; прелестный стан ее вздрогнул. Она точно приходила в себя и старалась понять, что делалось вокруг нее.
В первую минуту мы замерли на месте, но близость бездны и мысль о возможности несчастья заставили нас броситься на помощь Фабиану.
— Не ходите, — сказал доктор, удерживая нас. — Вы только помешаете ему.
Молодая женщина рыдала, произнося какие-то бессвязные слова. Казалось, она хотела говорить и не могла. Вдруг она воскликнула:
— Боже мой! Милосердный Боже! Где я? Где же я?
Сознавая, что кто-то есть около нее, она обернулась, и мы увидели ее совершенно преобразившейся. Новое, осмысленное выражение светилось в ее глазах. Молча, неподвижно, дрожа от волнения, стоял перед ней Фабиан с распростертыми объятиями.
— Фабиан, Фабиан! — воскликнула Елена и как подкошенная упала к нему на руки.
Раздирающий душу крик вырвался из груди Фабиана. Он думал, что Елена умерла.
— Успокойтесь, — сказал ему доктор, — теперь она спасена.
Елену перенесли на дачу и уложили в постель. После обморока она заснула крепким, спокойным сном. Ободренный доктором, Фабиан торжествовал. Елена узнала его.
— Наконец мы спасли ее, — сказал он мне. — Я давно наблюдал за ее возрождением. Не сегодня завтра моя Елена будет здорова. Всемогущий Боже, благодарю Тебя! Мы пробудем здесь столько, сколько ей будет нужно, не правда ли, Арчибальд?
Он крепко прижал к груди своего друга, потом подошел ко мне и к доктору, который уверял, что Елена проснется совсем здоровой.
Однако нам пора было отправляться в Niagara-Falls. Мы расцеловались с Фабианом. Прощаясь, Корсикан пообещал уведомить меня телеграммой о состоянии здоровья Елены. Было уже двенадцать часов, когда мы вышли из «Clifton- House».
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Через несколько минут мы спустились к реке, загроможденной льдинами. У берега стоял лодка, в которой уже сидел
