– Там ваша зверица…
«Зверица» – это кошка. Шани. Возможно, теперь пора начинать волноваться и мне:
– Что с ней?
Малой распахнул было рот, как вытащенная из воды рыба, тут же снова захлопнул, махнул рукой и предложил:
– Да вы сами гляньте!
Старик, чей рассказ, разумеется, оказался бесцеремонно прерван, смерил внука недовольным взглядом и вернулся к перебиранию снастей: видно, заранее счел, что парнишка испугался собственной тени. Я не обладал спокойствием и умудренностью главы семейства речников, поэтому с сожалением покинул належанное убежище и отправился за взволнованным вестником на нос шекки.
Неподалеку от носового трюмного люка напряженной пепельной статуэткой застыла Шани, не сводя внимательных глаз с серо-черного, время от времени тяжело вздрагивающего комка перьев. Я как раз успел увидеть предсмертную судорогу во всей красе, после чего существо, еще несколько вдохов назад бывшее вольной птицей, окончательно затихло и утратило признаки жизни.
– Граха, – пояснил Малой, выглянув из-за моего плеча. – Речная ворона. Когти у нее больно острые, я и думал: вдруг зверицу вашу заденет…
– Птица напала на Шани? С чего бы?
Пусть это и ворона, но совсем крохотная, меньше, чем моя кошка.
– Да нет, – мотнул головой парнишка. – Ее никто из наших и не видел, когда она между тюками пробиралась, а зверица заметила, да как прыгнет… Прижала, та забарахталась, ну я к вам и побежал.
Дальнейшего объяснения не последовало: видимо, все полагалось предельно ясным. Хотя ума не приложу, чем бы я мог помочь. Размозжить вороне голову? Если они клубком катались по палубе с Шани, у меня было куда больше шансов задеть собственную питомицу. К тому же лезть под когти кошке, на которую напал охотничий азарт – опасное дело. Конечно, «лунное серебро» меня защитит, но незачем лишний раз открывать случайным свидетелям сокровенные секреты.
И все же что-то меня смущает во всей этой истории…
Понял! Я не слышал звуков борьбы. И никто не слышал, поскольку ни капитан, ни рулевой, ни двоюродные братья, занимавшиеся парусом, не покинули своих мест. А ор должен был стоять знатный. Если я хоть что-то понимаю в звериных драках… Впрочем, не помешает уточнить:
– Послушай, а граха эта… Она громко кричит?
Малой удивленно расширил глаза:
– Громко и так жутко, что уши заткнуть хочется!
– И сейчас кричала?
Парнишка осекся, пораженный внезапным осознанием неправильности происходящего.
– Н-нет, вроде бы…
– Так нет или да?
– Тихо было, dana. Совсем тихо.
Безголосая птица? Наверное, и так бывает, но намеки Мантии на опасность не прошли бесследно, заставив меня насторожиться от первого же попавшегося под ноги камешка сомнения.
Я присел на корточки рядом с убитой птицей и, убедившись, что последние искры жизни угасли, осторожно раздвинул длинный тонкий клюв пошире. Так и есть, что-то застряло в горле. Маленькая палочка или веточка… Нет, косточка. Желто-серая, почти прозрачная, запачканная темно-вишневой кровью, несколько капель которой пролилось на палубу еще до того, как я начал изучать содержимое птичьего горла.
Похоже, ворона обгладывала какой-то труп, захватила слишком большой кусок и не смогла ни пропихнуть внутрь, ни выплюнуть. А перелететь через реку с одного захода не рискнула, потому и присела передохнуть на палубу шекки, где мигом попалась на глаза и в лапы Шани, чьи охотничьи инстинкты только усилились надвигающимся материнством. Да, наверное, так все и случилось.
Я поднял обмякшую тушку, брезгливо сжав пальцами тощий птичий хвост, и швырнул за борт, подальше в речные струи.
– Радость моя, что ж ты безобразничаешь?
Кошка недоуменно подняла голову и посмотрела на меня, явно не соглашаясь с тем, что ее поступок осуждается.
– Вон, парня напугала чуть ли не до смерти… Больше так не поступай, хорошо? Тебе еще детей надо выносить, родить и выкормить, а ты словно забыла… Нет, радость моя пушистая, ты теперь остепенилась и не должна вести себя неосмотрительно.
Шани фыркнула, выражая пренебрежение к наставлениям, но сразу же ткнулась мне под левую коленку выгнувшейся спиной. Я взял кошку на руки, без лишнего напоминания начиная привычно почесывать довольно заурчавшее пушистое горло.
– И все же больше так не делай, хорошо? Кто знает, чем все могло закончиться?
Дымчато-зеленые глаза округлились, снова блаженно сощурились, но мне почудился в них лукавый вопрос: «А ты уверен, что все УЖЕ закончилось?»
– Вам, dana, как лить: погуще, пожиже?
Черпак в жилистой руке Рябого, одного из капитанских кузенов, обычно занимающегося парусами, а сегодня приставленного к кухне, завис над котелком, в котором отходила от кипения рыбная похлебка. Надо
