Ну, конечно, другого умника. Она уже побегала от франта с ледяными глазами. Для одного дня достаточно.
Когда старуха Нэн встретила свой конец, Меггс поклялась, что будет воровать только для себя и Тимми. После стольких лет нищенского существования она была исполнена решимости сделать все возможное, чтобы только не отдавать львиную долю добычи кому-то другому. Сегодня и каждый день после прошлой пасхальной недели все симпатичные золотые монеты, попадавшие в их карманы, были только для них с Тимми.
Убедившись, что их никто не преследует, Меггс нашла спокойное местечко у церкви Святого Клемента, чтобы разобраться с добычей. Привалившись спиной к стене, она сунула руку в потайной карман и стала перебирать монеты. Она знала, что кошелек франта с холодными глазами был тяжелым, но один только вес может ничего и не значить. Ей уже попадались кошельки, в которых оказывалась лишь горсть однопенсовиков. Но эти монеты даже на ощупь были другими — тяжелыми и теплыми, — и она вытащила одну.
Золотые гинеи. Пальцы машинально пересчитали добычу. Четыре гинеи и какая-то мелочь. Слава Богу. Ей даже думать не хотелось, что все ее сегодняшние страдания могли быть из-за нескольких пенсов. Но из-за гиней — на улице их называли меггсы — можно было и побегать. Что ж, добыча вполне пристойная. Они смогут довольно-таки сносно просуществовать некоторое время, даже если она не будет работать из-за больной руки.
— Ладно, — шепотом проговорила Меггс. Не следовало привлекать к себе внимание. — Что у тебя?
Тимми ответил быстрее, чем кассир в банке:
— Пять фунтов казначейскими билетами. — Он отдал Меггс банкноты. — Два, три и шесть — это было у первого… — Он быстро пересчитал оставшиеся монеты. — Восемнадцать меггсов, шесть и четыре — у того пузана. Ты везунчик, Меггс.
— И у меня четыре, значит, всего…
— Тридцать один, три и десять. Здорово, Меггс! Чертовски здорово!
— Ш-ш-ш. — Она опасливо оглянулась по сторонам. Вроде бы никто не подслушивал. Вокруг было тихо и пусто. Но осторожность никогда не бывает лишней. — Держи язык за зубами. Он тебе еще пригодится. А это слишком большая сумма, чтобы носить с собой.
Иметь при себе слишком много денег — это всегда большая ошибка. Много денег искушают человека, подталкивают к безрассудным тратам. Когда у него есть так много, слишком велик соблазн истратить все на пироги и ботинки, одеяла и уголь. Но Меггс и Тимми уже так долго обходились без самого необходимого, что могут потерпеть еще немного.
Она избавится от этих денег, спрячет их туда, откуда взять их будет непросто. Чтобы не было искушения.
— Я иду на Треднидл-стрит.
— А как насчет пирога?
Боже, мальчишка всегда голоден. И он ужасно тощий. Глаза на худеньком личике кажутся огромными, словно блюдца. Конечно же, часть столь внушительной суммы можно потратить на приличную еду. По крайней мере для него.
— Я же дала тебе слово. — Она отсчитала несколько мелких монет. — Ты сможешь купить себе целый пирог на Темпл-Бар.
Тимми издал восторженный клич и вскочил на ноги, готовый немедленно бежать. Меггс не поспешила за ним.
— А ты?
Она покачала головой.
— Я иду на Треднидл-стрит. А потом постараюсь продать скупщику часы пузана. А ты заверни на Стрэнд и посмотри, может, тебе удастся найти корзинку где-нибудь на Уайн-стрит. Знаешь, это небольшая улочка, ведущая к…
— Знаю! — Тимми не стал больше слушать и со всех ног понесся на поиски завтрака.
— Будь осторожен, Таннер! — крикнула она вслед, но мальчишка уже скрылся из виду. Но она все равно тихо договорила: — И всегда будь настороже.
Да уж, это не помешает. Теперь, когда мальчишка убежал, Меггс развернула окровавленную тряпицу и взглянула на свою ладонь. Отрицать очевидное смысла не было. Дела не просто плохи. Они ужасны. Острая боль заставила Меггс скрипнуть зубами. Пожалуй, сырая картошка тут не поможет. Ничего не поможет.
Она не была настороже и теперь за это поплатилась. Ей еще здорово повезет, если с такой рукой она сумеет стащить хотя бы пирог.
Треднидл-стрит располагалась в самом центре старого города. Здесь находилась брокерская фирма «Леви энд Леви» — ростовщиков и посредников в самых разных делах. Меггс всегда гордилась тем, что в отличие от других воришек и попрошаек умела сложить два и два, хотя иногда у нее при этом все же получалось пять.
Она рано поняла преимущество бережливости и всячески экономила с самого начала карьеры воровки-карманницы. Она припрятывала то однопенсовик, то шестипенсовик из того, что приносила старухе Нэн, до тех пор, пока не скопила пять фунтов, которые спрятала под стелькой своих изношенных, уже давно ставших слишком маленькими для нее ботинок. Тогда она уговорила мистера Майкла Леви — младшего из партнеров — завести для нее счет.
Меггс была не только экономна, но еще прилежна и старательна. С годами она совершенствовала свое мастерство, и через восемь месяцев после того, как старуха Нэн протянула ноги, она и Тимми ежедневно избавляли недостойных джентльменов от тридцати двух шиллингов, то есть не меньше, чем от одиннадцати фунтов четырех шиллингов в неделю.
Конечно, одни дни были лучше, другие хуже, но, стараясь ежедневно достигать своей цели, Меггс и Тимми уже накопили примерно четыреста фунтов, триста из которых были вложены в надежный фонд «сто на сто».
Оставалось уже не очень много. Меггс решила, что им необходима сумма в пятьсот фунтов, чтобы уехать из Лондона. Она очень хотела вернуться к жизни, к которой стремилась всей душой, но о которой уже почти забыла.
Сегодня она изрядно пополнила копилку, но до пятисот фунтов все еще было далеко. Оберегая горящую огнем руку, она спешила в Чипсайд. И думала. Вообще-то добытая сегодня сумма была больше. Ведь у нее есть часы толстого пузана. И еще часы франта с пронзительными глазами.
Именно поэтому она отослала Тимми. О вторых часах она ему не сказала, равно как и о том, откуда у нее появились деньги. Она не хотела, чтобы мальчишка знал об их встрече на узкой улочке.
И об искушении, которое тот человек заставил ее испытать.
«Укради для меня», — сказал он тогда.
Правильно. Разве она не слышала ничего подобного раньше? Слышала, конечно. Но никогда это предложение не произносилось голосом, состоящим из виски и лунного света, голосом, который успокаивал, даже заманивая в свои сети.
Сначала он показался ей деревенским увальнем, но первое впечатление оказалось обманчивым. Когда он бросился за ней, то был уже больше похож на палача с петлей в руке. Он был проворен и на удивление ловок, даже несмотря на хромоту. Ей пришлось испытать на нем все свои лучшие уловки. Не хотелось даже думать, что могло произойти, если бы он не был хромым. Или хотя бы имел трость. Подобные люди умеют обращаться с оружием. Они всегда суровы и тверды, как будто ничего не боятся.
Но в нем не было подлости, не было похоже, что он испытывает удовольствие, причиняя другим боль. Он не пытался ударить ее — да что там, он вообще не дотронулся до нее. Конечно, Меггс не дала ему этой возможности, но что-то ей подсказывало, что мужчина не сделал бы ничего плохого, даже если бы такая возможность у него была.
К тому же от него не пахло ни джином, ни элем. Вообще ничем.
Меггс напрягла память. У нее всегда было очень хорошее обоняние, и она отлично различала запахи,