полная чепуха. Рэймонд просто делал тогда свое дело, и Райдер не чувствовал, что чем-то обязан ему. Да, он лихо орудовал своим М-60 прямо из открытых дверей вертолета и заботился о своей пушке больше, чем о себе. Но в этом тогда не было ничего особенного. Здесь, за пределами Юго-Восточной Азии, он вряд ли бросился бы спасать Райдера. Как не сделал бы и многого другого, что делал там.
На столе появился завтрак, от которого исходил едкий запах прогорклого жира, и Проныра с жадностью человека, не евшего трое суток, набросился на него. После выпитого кофе и выкуренной сигареты он, похоже, немного успокоился, и руки уже почти не дрожали. Он впился зубами в густо намазанный маслом тост.
— Блох считает, будто ты что-то задумал, Сэм. — Похоже, Отису доставляло особое удовольствие называть американского сенатора по имени. Он проглотил тост. — Поэтому он и прислал меня сюда. Его не колышет, что ты делаешь, пока капают его деньги. Он не беспокоится, что ты можешь задвинуть его операцию. Ведь если ты сделаешь это, то тоже окажешься в дерьме.
— Он слишком самонадеян, — холодно заметил Райдер. Правда, сам он не чувствовал себя так же уверенно, как звучал его голос.
— Да, знаю, но не в этом дело. Блох сейчас прощупывает тебя. Старик, он уже несколько лет готовит тебе ловушку. Только попробуй кинуть его — и ты не отвертишься. Он-то выберется, а ты нет.
Райдер молчал. Он не мог вынести того, что Блох — сержант в отставке Филипп Блох — отправил к нему Отиса Рэймонда как своего посыльного. Проныру, черт побери! Какой-то наркоман дает ему, сенатору Соединенных Штатов Америки, советы!
— Не парь Блоху мозги, парень. Ты что-то задумал, признайся ему.
Райдер почувствовал, как кислый кофе жжет желудок, и вновь на него накатила волна презрения к Рэймонду, Блоху и ко всей той перевернутой жизни, которую они воплощали. Они были вместе во Вьетнаме — или, точнее, в одно и то же время. Проныра, Блох, Райдер. И никак не забыть о Мэтью Старке, как он ни пытался это сделать. Из них четверых только Райдеру удалось уйти от общего прошлого. Он оставил позади все, что случилось во Вьетнаме, все, что он делал и видел там, все, что сделал Вьетнам из него. Он был лейтенантом, командиром взвода, а Блох служил в его взводе сержантом. Старк был пилотом, а Отис Раймонд стрелял из дверей его вертолета. Все они, исполнив свой долг, остались в живых.
Райдер, как и остальные, понимал трагизм их жизни. Даже лучше остальных, как ему казалось. Но зачем зацикливаться на том, что невозможно изменить? Почему не пойти дальше? Люди, подобные Отису Рэймонду, продолжавшие жить войной и позволявшие ей разрушать их души, вызывали у него неприязнь. Но Отис, по крайней мере, не скулил и не жаловался, в отличие от многих других. У Райдера никогда не было ничего общего с людьми, с которыми он служил и которыми командовал. Большинство из них происходили из самых низов американского общества и оказались во Вьетнаме вовсе не потому, что верили во что-то или понимали, за что сражаются. Просто у них не нашлось другого выхода. «У меня были неприятности, — как-то раз объяснил ему Отис, — и судья сказал — либо ты пойдешь в школу, либо на войну, либо в тюрьму». Но Райдер происходил из древнего аристократического рода, жившего в центре штата Флорида, его отец был сенатором; так что служба во Вьетнаме являлась для него делом чести, а если учесть общественное положение отца, то и долгом.
— Что еще Блох хочет от меня? — спросил Райдер, проклиная себя за вдруг охрипший голос. Обычно его самоуверенность, которую некоторые принимали за высокомерие, помогала подавить страх.
— Все, чего он сможет от тебя добиться, Сэм.
Он едва не прикусил нижнюю губу, но сдержался.
— Что ему известно?
Отис пожал плечами.
— Он знает, что де Гир в Нью-Йорке и вы вдвоем что-то задумали.
— Это ему сказал де Гир?
— Люди сержанта повсюду. Он знает, что где происходит.
— Да уж, — уныло выговорил Райдер.
Если он расскажет Блоху все начистоту, то Голландец придет в бешенство и станет просто неуправляемым. Хотя формально де Гир работал на Блоха, но он принимал решения сам и руководствовался в первую очередь собственными интересами. Впервые Голландец появился перед Райдером в качестве посыльного Блоха. Тогда он сослался на сержанта и потребовал от Райдера еще больше денег и уступок, причем потребовал так, что отказать было невозможно. Но теперь пришел черед Райдера нажать на Голландца.
Сейчас Райдер понимал, что, если он выложит Блоху всю правду, сержант будет копать до тех пор, пока не разузнает все сам. А на сей раз Райдеру совсем не хотелось, чтобы Блох вмешивался в эти дела. Ему нужно было хотя бы на время удержать Блоха в стороне.
— А ты не можешь попридержать его?
— Я?!!
Каркающий смех Отиса перешел в приступ кашля. Он глотнул, кофе и, откинувшись назад, вжался костлявым телом в деревянную перегородку.
— Елки-палки, Сэм, да ты юморист! Мне не придержать Блоха. Парень, его никто не удержит. Если я попытаюсь, считай, что меня нет.
— Боже мой! Во что я ввязался?
Райдер пожалел, что Отис услышал эти слова, но исхудалый боевой ветеран грустно кивнул.
— Ты знал про это, Сэм. Ведь так? Давай я помогу тебе. О'кей? Положись на меня. Я знаю Блоха. Старик, я не хочу чтобы ты пошел ко дну.
«О, Господи, — думал Райдер, — неужели я так безнадежен, что мне нужен для защиты Отис Рэймонд?»
— Спасибо, Отис, но я управлюсь с Блохом. Все будет хорошо.
— Ты всегда так говоришь.
— Все будет хорошо. Уж поверь мне.
— Я должен что-то сказать Блоху.
— Конечно. Я понимаю. Скажи ему, что завтра вечером я встречаюсь с Хендриком де Гиром в Линкольн-центре. Мы собираемся обсудить план, как достать для Блоха деньги, чтобы он закупил оружие, убрался в свой лагерь и исчез раз и навсегда из моей жизни. Так будет лучше и для него и для меня. Наше нынешнее положение слишком опасно для нас обоих.
Отис кивком головы указал Райдеру на его тарелку. Райдер скривился и отодвинул ее.
— Я уже не помню, когда ел нормальную яичницу. Ты бы видел ту дрянь, которой сержант кормит нас. Ну, и что за план?
— Я бы предпочел не говорить.
— Парень, тебе придется.
— Послушай…
— Хочешь, чтобы Блох притащился в Линкольн-центр? Ну, тогда давай, молчи.
— Именно этого я и боюсь!
Отис ковырнул холодную яичницу.
— Тогда расскажи, Сэм.
— Расскажу, когда будет покончено с алмазом. — Райдер тщательно взвесил каждое слово, стараясь не обращать внимания на мучительную боль, поднимавшуюся из желудка. Он так боялся. Господи Всевышний, он боялся. Но все будет хорошо. — Это самый большой, самый загадочный алмаз в мире.
— Ну?
— И если мне удастся получить его — повторяю, если — то я намерен передать его некоему сержанту по имени Филипп Блох.
Глава 3
Девушка в белоснежном переднике улыбнулась миниатюрной темноволосой даме из-за стеклянного
