сложным и интереснейшим проблемам, которые рассматриваются здесь, можно было бы написать целые тома. К сожалению, главным вызовом при написании этой книги была ограниченность объема. Пришлось опустить некоторые важные, на мой взгляд, идеи и пренебречь частью моего опыта. За свою жизнь я привык к двум формам изложения: серьезным академическим монографиям и коротким популяризаторским выступлениям. Эта работа написана в новом для меня жанре. Она не увидела бы свет, если бы не терпеливые усилия Ани Шиффрин, которая провела со мной многие месяцы во время написания и редактирования, помогая мне в трудном, иногда очень болезненном выборе. Дрейк МакФили, мой издатель на протяжении двадцати лет, ободрял и поддерживал меня все это время. Редактура Сары Стюарт была жесткой. Джим Уэйд без устали работал над последним вариантом рукописи, а Иви Лазовитц оказала существенную помощь на некоторых ключевых стадиях этой работы.
Надя Румани была моей правой рукой. Без нее ничего бы не получилось. Серджио Годой и Моника Фуэнтес прилежно работали, проверяя факты и собирая необходимую статистику. Лиа Брукс много помогла мне на более ранних стадиях. Нини Хор и Рави Сингх, мои ассистенты-исследователи в Стэнфорде, хорошо потрудились над предпоследним вариантом.
Мой труд основывается на большом объеме исследований, как моих собственных, так и написанных в соавторстве, а также на работах других ученых. Общее число их слишком велико, и поэтому невозможно дать ссылку на каждую. Я также многое извлек из бесчисленных дискуссий с учеными во всем мире. Упомяну профессора Роберта Уэйда из Лондонской школы экономики, бывшего сотрудника Всемирного банка, который глубоко проанализировал не только общие проблемы международных экономических институтов, но и некоторые частные проблемы, рассмотренные здесь, в том числе Восточной Азии и Эфиопии. Переход от коммунизма к рыночной экономике привлекал на протяжении последних пятнадцати лет внимание многих ученых-экономистов. Особенно ценным оказался анализ Яноша Корнаи. Должен также упомянуть ведущих исследователей Питера Мюррелла, Яна Свейнара, Маршалла Голдмена и Жерара Ролана. Центральной темой этой книги является проблема открытой дискуссии. Такие дискуссии многому научили меня. Помогло чтение трудов тех, с чьей интерпретацией событий я иногда, а может быть, и часто был не согласен, в особенности Ричарда Лейярда, Джеффри Сакса, Андерса Осланда и Андрея Шлейфера. Были полезны дискуссии со многими учеными из стран с переходной экономикой, в том числе с Олегом Богомоловым и Станиславом Меньшиковым из России.
Стив Льюис, Питер Эйген и Чарльз Харви обеспечили меня информацией из первых рук о Ботсване. Чарльз Харви передал мне подробные комментарии к главе второй. В течение нескольких лет я работал и дискутировал с Ником Стерном (сменившим меня во Всемирном банке после службы в качестве главного экономиста в Европейском банке реконструкции и развития) и другими коллегами, в числе которых Парта Дасгупта, Рави Канбур (он возглавил работу над обозначившим определенную веху докладом Всемирного банка о бедности 2001 г., инициированным в мою бытность в должности главного экономиста Всемирного банка), Ави Браверман (ныне президент университета им. Бен-Гуриона, но ранее длительное время работавший во Всемирном банке). Карл Хофф, Раадж Сах, Дэвид Бивен, Марк Гершович, Дэвид Ньюбери, Джим Миррлис, Амартья Сэн и Дэвид Эллерман, оказавшие особенно сильное влияние на формирование моих мыслей. Я в большом долгу перед Энди Уэйсом за его анализ проблем переходного периода, эмпирические исследования последствий приватизации и его развернутый анализ исследования несовершенства рынка капитала. Моя предыдущая работа во Всемирном банке в сотрудничестве с Мэрилоу Юи, Говардом Пэком, Нэнси Бердселл, Дэнни Лейпцигером и Кевином Мердоком позволила мне вникнуть в проблемы региона Восточной Азии, так что начавшийся здесь кризис не застал меня врасплох. Я особенно признателен Джейсону Фурмену, с которым работал в Белом доме и во Всемирном банке, за проделанную им работу, и прежде всего за работу по Восточной Азии и критике Вашингтонского консенсуса. Благодарю Хола Верьяна за придуманное им название книги. Каждый, кто прочтет это сочинение, ясно увидит в нем влияние идей, связанных с несовершенством информации и рынков, которые, по моему мнению, являются ключевыми для понимания того, как работает любая рыночная экономика, и особенно экономика развивающихся стран. Сотрудничество с Карлом Шапиро, Майклом Ротшильдом, Сэнди Гроссменом, Стивом Сэлопом и Ричардом Эрнотом помогло мне в анализе проблем безработицы, несовершенства рынка капитала, ограниченности конкуренции, а также в уяснении роли ? и ограниченности возможностей ? институтов. В заключение хочу сказать, что во всем здесь присутствует Брюс Гринуолд ? мой соавтор и друг на протяжении более двадцати пяти лет.
ГЛАВА ПЕРВАЯ. ЧТО ОБЕЩАЛИ ГЛОБАЛЬНЫЕ ИНСТИТУТЫ
Международная бюрократия ? безликий символ современного мирового экономического порядка ? повсюду подвергается атакам. Проходившие некогда гладко и неприметно встречи малоизвестных технократов, обсуждающих мировые проблемы, такие, как обусловленные кредиты или торговые квоты, сегодня превращаются в сцены яростных уличных битв и массовых демонстраций. Акции протеста, сопровождавшие сессию Всемирной торговой организации в Сиэтле в 1999 г., были подобны шоку. С тех пор движение усилилось, а ярость распространилась еще больше. Фактически каждая важная встреча Международного валютного фонда и Всемирной торговой организации сопровождается теперь конфликтами и беспорядками. Смерть участника протестов в Генуе в 2001 г. стала предвестником того, что протесты могут превратиться в войну против глобализации с многочисленными человеческими жертвами.
Мятежи и протесты против политики глобализации и ее осуществления международными организациями отнюдь не новость. На протяжении десятилетий население развивающегося мира протестовало, когда жесткие программы фискальной экономии, навязанные их странам, оказывались слишком суровыми. Но эти протесты, как правило, не были услышаны на Западе. Новое заключается в том, что волна протестов докатилась теперь и до развитых стран.
Обычно такие темы, как займы для структурной адаптации (программы, предназначенные для того, чтобы страны могли перестроиться и преодолеть кризисы) и банановые квоты (ограничения, вводимые некоторыми европейскими странами на импорт бананов из стран, не являвшихся в прошлом их колониями), интересовали лишь немногих. Сегодня даже шестнадцатилетние подростки из пригородов имеют твердые убеждения относительно таких эзотерических договоров, как ГАТТ (Генеральное соглашение по тарифам и торговле) и НАФТА (Североамериканская зона свободной торговли, соглашение, подписанное в 1992 г. между Мексикой, США и Канадой, которое обеспечивает более свободное перемещение товаров, услуг и инвестиций- но не людей ? между этими странами). Протесты вызвали огромный всплеск самокритики со стороны власть имущих. Даже такой консервативный политик, как президент Франции Жак Ширак, выразил озабоченность, что глобализация не улучшает жизнь тех, кто больше всего нуждается в обещанных ею благах{1}. Почти каждому очевидно, что получилось что-то крайне неудачное. Как- то вдруг глобализация стала наиболее злободневной проблемой, обсуждаемой всюду ? от правлений компаний до редакционных статей и школьных классов.
* * *
Почему глобализация ? сила, принесшая много полезного, оказалась в центре острой полемики? Открытие рынков для международной торговли помогло многим странам осуществить гораздо более быстрый экономический рост, чем это могло бы быть в ином случае. Международная торговля способствует экономическому развитию тогда, когда экспорт страны влияет на ее экономический рост. Стимулируемый экспортом рост был центральным пунктом промышленной политики, обогатившей значительную часть Азии и существенно улучшившей жизнь миллионов. Благодаря глобализации увеличилась продолжительность жизни у многих народов мира, повысился их жизненный уровень. На Западе низкооплачиваемую работу в корпорации «Найк» считают эксплуатацией, но для огромного большинства населения развивающихся стран возможность трудиться на ее предприятиях представляется гораздо лучшей судьбой, чем жизнь в деревне и выращивание риса.
