Йордан Радичков
Жаркий полдень
Летом 1963 года на железнодорожной станции города Н. поднялась тревога. Дежурный принял сообщение: поезд № 704 вышел с соседней станции и прибудет через пятнадцать минут. Семафор был открыт, поезд должен был остановиться на третьем — центральном — пути и после восьмиминутной стоянки следовать дальше на восток, где на очередной остановке два прямых вагона из этого состава прицепляли к софийскому скорому.
Пассажиры на перроне, не выпуская чемоданов из рук, смотрели вдоль линии на запад, милиционер свистел, наводя порядок, а дежурный по станции то и дело поглядывал на часы.
Но поезд опаздывал, и дежурный думал о том, что это задержит армейские перевозки: на четвертом пути стоял воинский эшелон, и два паровоза, готовые вести его на запад, пыхтели под парами. Здесь, на станции Н., был разъезд. Машинисты, высунувшись из окошек, глядели, прищурившись, куда-то поверх перрона, как глядят все машинисты, привыкшие и зимой и летом, и в дождь и в холод, и днем и ночью прощупывать взглядом убегающие вдаль пути, высматривая зеленые огоньки семафоров. На платформе стояли орудия в зеленых чехлах, пузатые прожекторы, всякая непонятная военная техника; солдаты, пытаясь спрятаться в тень, пересаживались с места на место. Солнце, остановившись в зените, плавило воздух, плавило асфальт на перроне, усиливая его терпкий запах, и все вокруг колыхалось и дрожало, как прозрачная вода, обливалось потом, исходило нетерпением.
Дежурный, едва удерживаясь от желания расстегнуть китель, поглядывал на воинский эшелон и с досадой думал, что придется писать докладную о его опоздании. Один из паровозов открыл предохранитель и выдохнул на перрон огромное облако пара. Горячий воздух быстро всосал его, не переставая колыхаться и дрожать над гулким металлом рельсов. Прошло десять минут.
Дежурный побежал к начальнику и позвонил на соседнюю станцию. Там лаконично подтвердили, что 704-й вышел по расписанию. Решили подождать еще десять минут.
Пассажиры на перроне опустили чемоданы и уселись на них. Некоторые отошли в тень, заработал насос — люди пили, плескали водой в лицо.
Прошло еще двадцать минут.
Капитан из эшелона отправился к начальнику станции требовать объяснений. Начальник никаких объяснений дать не мог, он сказал только, что с соседней станции поезд вышел по расписанию.
Капитан вернулся к своему эшелону, солдаты на открытых платформах снова задвигались, стараясь хоть как-то укрыться от палящих лучей. Ожидание делало жару еще невыносимей.
Начальник станции, человек лет пятидесяти, жизнь которого прошла среди грохота составов, так что и во сне он видел огромные черные пыхтящие паровозы, изрыгающие снопы искр, впервые оказался в таком положении. Не мог же поезд просто исчезнуть, — вероятно, что-то случилось, и ждать больше нельзя. Как все железнодорожники, он был человеком действия — ведь его жизнь была непрерывным движением среди встречных и обгоняющих друг друга составов.
Он надел фуражку, и через минуту пассажиры, ожидавшие поезд № 704, и солдаты из воинского эшелона увидели, как из-за складского помещения вышла моторная дрезина. Начальник станции сидел впереди. Подкатив к дежурному, дрезина стала, начальник отдал какие-то распоряжения, дежурный козырнул, и дрезина, ускоряя ход, устремилась на запад. В воздухе пронесся шум ее мотора — пу, пу, пу, — и это внесло некоторое оживление. У пассажиров появилась надежда, что дрезина приведет поезд.
Станционные часы снова педантично отсчитали двадцать минут, но мотодрезина не показывалась. Дежурный начал нервничать.
Капитан опять сошел с эшелона, и пассажиры на перроне видели, как он раздраженно требовал у дежурного объяснений, горячо жестикулировал, хватался за кобуру своего револьвера, смотрел то на толпу, то на рельсы. Дежурный только пожимал плечами. Подошли еще офицеры, ниже чином, и все говорили что-то, глядя на запад. Несколько солдат соскочили с платформы и стали прохаживаться, посматривая на перрон. На перроне, само собой, были и молоденькие девушки, а один взгляд, одна беглая улыбка, пойманная на лету, для солдата не такой уж пустяк.
Милиционер давно опустил свой свисток: и без того никто больше не рвался к третьему пути, где должен был остановиться этот загадочно исчезнувший 704-й.
Кто-то из пассажиров сказал, что как раз в этом районе проводятся военные маневры, и вполне возможно, что какой-нибудь танк налетел на поезд. Стоит танку выйти на полотно, он все в порошок сотрет, говорил пассажир, и толпа окружила его. Капитан, который то подходил к дежурному, то возвращался к эшелону, издерганный, потный, сказал, что это детские рассуждения. Все согласовано, военные знают точное расписание поездов, и любые происшествия исключаются, абсурдно даже думать об этом.
Однако пассажиры все говорили, что, может быть, танки пересекали железнодорожное полотно, а в это время шел пассажирский поезд.
— Исключено, — сердился капитан. — Но все-таки надо что-то предпринимать! Нельзя же торчать здесь просто так!
Дежурный — теперь он остался на станции один — сказал, что ничего предпринять не может. Тут зазвенел колокольчик — вызывали к телефону или к аппарату Морзе.
Железнодорожник помчался на звонок, оставив офицеров на солнцепеке. Он вбежал в аппаратную и снял трубку. Звонили с соседней станции — там вынуждены были задержать скорый поезд из-за того, что не прошел 704-й.
Дежурный объяснил, что 704-й еще не пришел, что он вышел с предыдущей станции больше часа назад, что начальник станции выехал ему навстречу на моторной дрезине, но что и он пока не вернулся и все это очень тревожно.
— Это черт знает что! — кричал в трубку голос с соседней станции.
— Именно! — ответил дежурный.
Но сосед пропал. Дежурный слышал в трубке какие-то далекие голоса, паровозные гудки и потом — новый голос, немного сиплый и почему-то очень строгий, хотя, может быть, строгим он показался дежурному из-за жары и волнения.
— У вас есть ручная дрезина? — спросил сиплый голос.
— Есть, — ответил дежурный. — Двухрычажная.
