Неизвестно, как реагировала на это его возлюбленная. 5 октября 1820 года, т. е. примерно спустя год после того, как Фарадей излил свое лирическое настроение, он пишет следующее:
«Снова и снова пытаюсь я высказать мои чувства, но не могу. Позвольте же мне претендовать на то, что я не эгоист, желающий привлечь ваши симпатии лишь ради собственных интересов. Каким бы путем ни служить вашему счастью: неизменным ли присутствием или же отсутствием — все будет сделано. Не огорчайте меня лишением своей дружбы, и за стремление быть более, чем вашим другом, не накажите меня тем, что сделаете меня менее, чем другом. Если вы не можете даровать мне большего, оставьте мне то, чем я обладаю, но все же выслушайте меня».
Сара показала это письмо отцу и тем самым как бы просила его подсказать, что делать. Отец ее довольно прозаически заметил, что любовь заставляет говорить глупости даже философов. Сама Сара долго колебалась с ответом на предложение молодого ученого. Она боялась, что не сможет ответить такой же горячей и беззаветной любовью, и в нерешительности уехала с сестрой в деревню. Фарадей последовал за ней и вскоре был осчастливлен желанным ответом.
В тесном кругу близких людей молодая чета скромно отпраздновала свадьбу. Фарадей не хотел придавать этому дню особенного значения и не пригласил многих друзей на торжество. «Происшествие одного дня, — писал он свояченице, — не должно давать повода к беспокойству, шуму и тревоге. Внешним образом этот день пройдет подобно другим дням; в сердцах будем мы искать и найдем нашу радость».
Брак с Сарой Барнард, который длился сорок шесть лет, доставил ему эту радость. Ближайший друг Фарадея, Джон Тиндаль, так охарактеризовал отношения между Фарадеем и его женой: «Никогда, думаю я, не было более мужественной, более чистой и более постоянной любви. Подобно сверкающему алмазу она в течение сорока шести лет излучала свой ясный чистый свет».
А в другом месте, говоря о браке Фарадея с Сарой Барнард, Тиндаль писал: «Это событие более, чем все другие, способствовало его земному счастью и здоровому состоянию духа».
Плагиат или достижения ученого?
В истории науки 1820 год знаменателен исключительным открытием в учении об электричестве. В этом году всему ученому миру стал известен трактат датского физика Ганса-Христиана Эрстеда, который описал явление, наглядно показавшее связь между электричеством и магнетизмом. Эрстед заметил отклонение магнитной стрелки под влиянием проходящего вблизи электрического тока: магнитная стрелка, расположенная параллельно проволоке, стремилась принять перпендикулярное положение, как только по проволоке был пущен ток. До того, в течение долгого времени ученые тщетно пытались экспериментально установить эту связь; несмотря на многочисленные неудачи, изыскания не прекращались. Теперь эта связь была найдена.
Первое знакомство с электрическими и магнитными явлениями относится еще к древности. Тогда эти явления отождествлялись, так как и магнит, и натертый шерстью янтарь обнаруживали способность притяжения. В конце XVI века английский ученый Вильям Гильберт, автор первого систематического научного труда о магнетизме и электричестве, строго разграничил эти явления, и с тех пор они изучались вне зависимости друг от друга. В XVIII веке, когда учение об электричестве разрослось в грандиозную отрасль естествознания, захватившую внимание большинства представителей ученого мира, стали усиленно искать связь между электричеством и магнетизмом. Широкое распространение идеи об единстве сил природы еще более стимулировало эти изыскания. Когда знаменитый американский ученый Вениамин Франклин, занимаясь изучением сильных электрических искр, обнаружил их магнитные свойства, предположение о вероятной связи между обоими явлениями окончательно укрепилось. Громадное значение имело еще и то, что французский физик Шарль Кулон установил закон взаимодействия двух наэлектризованных тел, который оказался применимым и по отношению к намагниченным телам.
Однако все попытки были обречены на неудачу: исследователи пользовались очень слабым, так называемым «электростатическим» источником электричества. И лишь когда был открыт новый, более мощный электрохимический источник — вольтов столб, прототип современных гальванических элементов, тогда только оказалось возможным сразу установить связь между электричеством и магнетизмом.
Уже в 1802 году, через два года после того, как итальянский ученый Александр Вольта изобрел первый электрохимический генератор (вольтов столб), другой итальянец, Джованни Доминико Романьези, наблюдал отклонение магнитной стрелки под влиянием проходящего вблизи электрического тока. О своем открытии Романьези кратко сообщил в печати, затем о нем упоминалось в двух книгах, посвященных новой отрасли электричества — гальванизму, как тогда называли учение об электрическом токе. Тем не менее, как это часто показывает история науки, открытие Романьези не обратило на себя должного внимания. Начало учения об электромагнетизме связывается обычно не с его именем, а с именем Эрстеда.
Некоторые ученые, как, например, русский академик И. Гаммель, утверждают, что Эрстеду не могла не быть известна работа Романьези. Но, не вдаваясь в вопросы приоритета, необходимо отметить, что датский физик всемерно стремился к тому, чтобы самые широкие ученые круги немедленно ознакомились с новым явлением. Он разослал его описание на латинском, тогда международном научном, языке в научные организации и в редакции соответственных журналов.
Во всех передовых в научном отношении странах загадочное явление, которое наблюдал Эрстед, тотчас же привлекло к себе внимание и стало предметом всестороннего изучения. Ученые, занимавшиеся проблемами, далекими от области электричества, увлекшись новым вопросом и возможными широкими горизонтами, которые обещало углубленное исследование открытия, становились ревностными исследователями новой отрасли знания. Особенно большие успехи были достигнуты во Франции, где электромагнетизмом занялись такие выдающиеся ученые, как Араго, Ампер, Френель, Био, Савар и другие.
В течение очень короткого времени французские ученые обогатили естествознание чрезвычайно важными открытиями, теоретическими исследованиями и обобщениями. Но вскоре многочисленные исследования стали появляться и в других странах. Первое место в этом отношении заняла Англия. Гемфри Дэви давно уже занимался изучением гальванизма. Его плодотворные работы в этой области послужили основой целого раздела науки об электричестве — электрохимии. Дэви был одним из первых английских ученых, серьезно занявшихся и электромагнетизмом.
В тот самый день, когда в Лондоне стала известна работа Эрстеда, Дэви принес в лабораторию Королевского института экземпляр статьи и вместе с Фарадеем приступил к опытам Эрстеда, проделывая их согласно описаниям автора.
Большое значение для дальнейших занятий Фарадея в этой области имела его работа над историческим очерком развития электромагнетизма; эта работа была осуществлена по предложению его друга, Ричарда Филлипса, редактора «Quarterly Journal of Science».
