Негативная оценка Лейкина имеет свою традицию. Первым обвинителем Лейкина-юмориста в безыдейности был Н. К. Михайловский, писавший в 1879 году: 'Г. Лейкин, без всякого сомнения, хороший, бойкий и остроумный карикатурист. Но он — только карикатурист [5] Руководящей идеи было бы напрасно искать у г. Лейкина [6] Смех г. Лейкина существует только для самого себя, без всяких идейных оснований и тенденциозных целей [7] Тот огромный запас фактов, которые он накопил благодаря своей наблюдательности, решительно не освещен какою-нибудь разумною идеею. Он фотографирует всевозможные уличные сценки, раскрашивает их [8] и пускает в обращение [9]. Условия газетной и тем более мелко-газетной работы, очевидно, играют здесь едва ли не важнейшую роль; какая уж тут 'идея', когда надо работать каждый день' [10].
В этой оценке Михайловского — зерно всех будущих претензий к деятельности Лейкина, обвинений в фотографичности, случайности его тем и сюжетов.
Но заметим, что здесь Лейкин оценен почти в тех же самых выражениях, в каких Михайловский будет десять лет спустя оценивать творчество… Чехова. 'При всей своей талантливости г. Чехов не писатель, самостоятельно разбирающийся в своем материале и сортирующий его с точки зрения какой-нибудь общей идеи, а какой-то почти механический аппарат…'[11]. И снисходительность оговорок, и безапелляционность приговора, и уверенность в определении задач литературы, как видим, повторились почти буквально. Давно отвергнутый в исследованиях о Чехове, подобный подход дает о себе знать в оценке Лейкина.
Однако не только нормативистские оценки и приговоры мешают определению истинного места Лейкина в русской юмористике второй половины XIX века. Другая причина неточности или несправедливости в его характеристике состоит в том, что почти во всех работах, авторы которых обращаются к фигуре Лейкина, анализируется, как правило, лишь часть материала, связанная с 'Осколками'. Деятельность же писателя до 1881 года, в основном в 'Петербургской газете', остается в тени.
Между тем молодой Чехов был 'ревностнейшим читателем' именно 'доосколочного' Лейкина. Врезавшиеся ему в память сценки 'Птица' (первоначальное название 'На вербах') и 'После Светлой заутрени' (П 1, 160) появились в марте — апреле 1879 года в разделе 'Летучие заметки' 'Петербургской газеты', а затем вошли в сборник Лейкина 'Саврасы без узды' (1880).
Недооценка творчества Лейкина объясняется отчасти трудностью объективного характера. Огромный объем материала (до 70 томов сочинений: 36 романов и повестей, несколько тысяч рассказов, очерков и сценок) может быть освоен только постепенно.
Лучшее, что написано Лейкиным, заключают в себе его сборники конца 70 — начала 80-х годов. Именно в них следует искать ответа на вопросы, что мог ценить в лейкинском творчестве молодой Чехов и что позволяет видеть в Лейкине одного из спутников Чехова.
До середины 80-х годов острота лейкинского юмора развивалась по восходящей. В его сценках, объединенных в сборники 1879–1885 годов, осмеиваются самодурство, невежество, лицемерие купцов, алчность духовенства, 'задеваются' генералы и другие 'лица'. Демократическая, до известных пределов даже антибуржуазная, оппозиционная направленность юмора этих сборников очевидна. Особенно остро звучание многих страниц в сборниках Лейкина 'Шуты гороховые', 'Медные лбы', 'Цветы лазоревые'.
Обычно сатирические мотивы в юмористике молодого Чехова возводят прямо к традициям Салтыкова-Щедрина. Действительно, щедринское творчество, в частности, его произведения 80-х годов, оказывало непосредственное влияние на молодого Чехова. Однако нельзя недооценивать опосредующее звено между Чеховым-юмористом и большой русской сатирой. Таким опосредующим звеном и явились сборники Лейкина конца 70 — начала 80-х годов.
Не случайно основные достижения Чехова-юмориста и сатирика в 80-е годы относятся к жанру
В полном собрании сочинений Чехова количество произведений, носящих жанровое обозначение 'сценка', сравнительно невелико — около полутора десятков. Но еще десятка два произведений при первой публикации имело этот подзаголовок, снятый затем при включении в сборники или в собрание сочинений (среди них 'Хирургия', 'Хамелеон', 'Разговор человека с собакой', 'Налим', 'Егерь', 'Злоумышленник', 'Унтер Пришибеев', 'Счастливчик' и др.). Наконец, можно назвать длинный ряд произведений Чехова, не имевших никакого жанрового обозначения, но построенных именно как сценки: 'В Москве на Трубной площади', 'В почтовом отделении', 'В гостиной', 'У предводительши', 'В бане', 'Канитель' и др. Таким образом, общее количество произведений этого жанра возрастает в творчестве Чехова до нескольких десятков. Основная масса чеховских сценок приходится на 1884 и особенно 1885 год, уступая место иным жанрам к середине 1886 года, когда Чехов напишет: 'Лейкин вышел из моды. Место его занял я' (П 1, 231).
Почему именно 'лейкинский вариант' мог привлечь творческое внимание Чехова?
В жанре сценки у Лейкина было немало предшественников. Эта живая для того времени традиция восходит к Гоголю; истоки многих последующих бытовых реалистических сцен в русской литературе можно найти уже в отдельных главах 'Мертвых душ'. В 60-е годы, когда Лейкин вошел в литературу, сценки, 'сцены' стали самостоятельным жанром, имеющим несколько разновидностей. Некоторые рассказы Н. Успенского и В. Слепцова (писателей, чья близость к Чехову осознана далеко не в полной мере) строятся как увиденные и записанные с натуры сценки. Другая разновидность жанра — специальные рассказы для чтения со сцены, короткие драматические монологи, реже диалоги (особенно популярными были 'сцены' И. Ф. Горбунова и Павла И. Вейнберга — актеров Александрийского театра). Да и каждое явление в пьесах Островского — это сценка живого современного быта, в них великий драматург давал те образцы естественного разговорного языка, на которых во многом учился Лейкин, а позже Чехов.
Но став в конце 70 — начале 80-х годов одним из самых распространенных периферийных жанров русской прозы, заняв господствующее положение в юмористике, сценки именно под пером Лейкина приобрели черты жанровой завершенности, стали своего рода эталоном. До Лейкина сам жанр назывался 'сцены', хотя бы речь шла об одном произведении. Приблизительно с 1879 года 'сценка' становится основным у Лейкина, а затем и общепринятым жанровым обозначением.
Два обстоятельства особенно повлияли на поэтику этого жанра: то, что сценки предназначались для газеты, и то, что они писались ежедневно. Солидная критика в лице Михайловского третировала авторов, писавших для газеты, считала их произведения литературой низшего сорта. Между тем газета своими требованиями предопределяла многие черты поэтики, которые затем были усвоены и закреплены большой литературой. И здесь Лейкин был во многом предтечей Чехова.
Не выходя за пределы одной-двух газетных колонок (позднее, в 'Осколках', — двух фельетонных подвалов), лейкинская сценка неминуемо должна была создать особую технику краткости, неизвестную предшествующим опытам в этом жанре. А то обстоятельство, что каждый следующий номер газеты, как правило, давал очередную сценку на смену вчерашней, диктовало новые представления о сюжетах, о соотношении диалога и описаний, отборе подробностей, началах и концовках и других элементах поэтики.
Начать хотя бы с заглавий. Сценка воспитывала вкус к заглавиям простым и незатейливым, несущим чисто номинативную функцию, например, к заглавиям, называющим место или время действия (у Лейкина: 'На невском пароходе', 'В Павловске', 'У ледяного катка', 'На открытии 'Демидрона', 'После Светлой заутрени'; у Чехова: 'В ландо', 'В приюте для неизлечимо больных и престарелых', 'На гулянье в Сокольниках', 'После бенефиса', 'День за городом' и т. п.), психологическую ситуацию (у Лейкина: 'Приехал!!!', 'На зубок попался', 'Скучающий'; у Чехова: 'Забыл!!', 'С женой поссорился', 'Не в духе'), действующих лиц или предмет, вокруг которого строится действие (у Лейкина: 'Политики', 'Тесть и зять', 'Домохозяин', 'Птица'; у Чехова: 'Жених и папенька', 'Староста', 'Утопленник', 'Налим').
Возможны, но отнюдь не обязательны заглавия иронические, пародийные, остраненные — 'Пресыщенные и голодные', 'Акула', 'Сирена', 'Крашеные арапы', 'Дева Дуная', 'Китаец и грации' (у Лейкина); 'Дипломат', 'Хамелеон', 'Стража под стражей', 'Интеллигентное бревно', 'Сирена', 'Лошадиная фамилия', 'Конь и трепетная лань' (у Чехова). В дальнейшем Чехов будет разрабатывать разные типы заглавий, но такие, как 'Справка', 'Письмо', 'Устрицы', 'Налим', 'Тиф', 'На святках', не просто принадлежат к
