— Ну, — сказал подполковник, — предлагаю. Сейчас опять напишем свои «мечты». И опять зароем. И снова встретимся здесь же. Через пятнадцать лет.
Все вооружились вечными перьями и листками бумаги. Писали медленно, сосредоточенно, черкая и перечеркивая. Это были не семнадцатилетние юнцы, а умудренные жизнью мужи. Они писали обдуманно, твердо, взвешивая каждое слово.
Мимо то и дело, будто ненароком, шмыгали любопытные мальчишки.
«Чудные дядьки! — думали они. — То орали, хохотали, толкались, как пьяные. А теперь вот молча сидят вокруг ямы, подвернув ноги по-турецки, и что-то сочиняют. Интересно, что?»
А мужчины писали. Хмуро, сосредоточенно. И нет-нет, а каждый то и дело мысленно говорил с Алькой. И каждый думал: вот через пятнадцать лет они снова соберутся здесь. Какие еще сюрпризы готовит им судьба?!
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТИМКА
После уроков я бегом кинулся на волейбольную площадку. Опоздаешь — займут место, потом жди.
Играем.
А рядом дом капитально ремонтировался. Точнее, он не ремонтировался, а заново строился. Еще летом содрали с него крышу, выломали все внутренние перегородки, окна, двери, полы и потолки — в общем, как говорят строители, вынули всю «начинку», всю «требуху». Остались только старинные могучие стены, толщиной, наверно, метра полтора. Будто не дом, а крепость. На эту трехэтажную кирпичную коробку, пустую внутри, теперь надстраивали еще два этажа.
И вот играем мы, вдруг слышим, на этой стройке шум какой-то, крики. Что случилось? Не придавило ли кого?
— Слетай-ка, — говорю Мишке из седьмого «б». — Выясни, что за скандал. Все равно ты пока на скамье запасных…
Ну, Мишка оставил портфель, побежал туда. Вскоре вернулся, смеется:
— Это Тимка! Опять бузу развел…
На площадке тоже стали смеяться. Потому что Тимку у нас вся школа знает. Да что там школа! Он даже в милиции известен. Прямо-таки знаменитость. Специалист по всяким историям и скандалам.
Ребята перемигиваются, кричат мне:
— Беги, выручай дружка! Не то опять влипнет!
Неохота мне с площадки уходить. Я как раз на четвертый номер переместился. Самое мое любимое место: у сетки, все мячи тебе идут. Гаси!
Но ничего не поделаешь. Надо Тимку вызволять.
— Становись, — кивнул я Мишке, а сам быстро натянул куртку и помчался на стройку.
Тимка — мой приятель. Уже давно, с пятого класса, мы дружим. Хотя, сказать по чести, дружить с Тимкой ой как трудно! Все у него не как у людей. Всюду он встревает.
Вот, например, волейбол. Пасует Тимка не ахти как и режет чаще всего в сетку. Но шумит!.. За всю команду!
— Аут!
— Сетка!
— Четвертый удар!
— Захват!
Голос у него пронзительный, как милицейская сирена. У Тимки всегда голос становится противно- визгливым, когда он волнуется.
Ребята злятся. Подумаешь, «борец за справедливость»! Судья всесоюзной категории! Лучше бы кидал точнее.
А Тимка спорит, горячится. Говорит-говорит, а сам вдруг на всем ходу глаза прикроет и так вот, зажмурившись, дальше чешет. Потом разлепит глаза, потом опять зажмурит. Как курица. Ребят это и смешило и раздражало. Из-за этой куриной привычки его так иногда и дразнили: «Тимка-курица».
А историй Тимкиных — не перечесть. Прямо какой-то «исторический ребенок», как однажды сказал наш физик.
Вот недавно, например. Слышит Тимка крик из соседней комнаты. И грохот какой-то. И звон, будто тарелки бьются.
— Опять налакался, идол? — кричит соседка. — Хоть бы забрали тебя, что ли! Нету никакого моего терпения!
А в той комнате Проскуряков живет, известный пьяница.
«Как бы он жену не изувечил», — встревожился Тимка.
Побежал в штаб дружины, как раз неподалеку, за углом.
— Накажите, — говорит, — этого пьяницу-буяницу. Из принципа!
У Тимки все «из принципа». Любимое его словечко.
Ну, привел дружинников. Хотят они пьяного Проскурякова в вытрезвитель забрать, а жена вдруг как бросится на Тимку:
— Чего, шкет, в мою семейную жизнь встреваешь?! Порушить мое счастье вознамерился? Ровно клоп, в кажную щель лезешь. К тебе это не касаемо, понял?
Тимка стоит как оплеванный. Вот так раз! Для нее старался, а она же и бранится!
Из-за этого «поперечного» характера однажды Тимку даже в милицию потащили. Пришел милиционер в школу, к директору, и говорит:
— Есть у вас такой ученик — Тимофей Горелых?
— Натворил что-нибудь? — насторожился директор.
— С финкой на одного гражданина кидался.
Директора аж в краску бросило. Ну, вызвали, конечно, Тимку. Прямо с урока сняли. Милиционер спрашивает:
— Было такое? Кидался ты с финкой на гражданина Мальцева в деревне Дудинка?
— Нет, — говорит Тимка. — Не кидался.
— То есть как не кидался? Вот же заявление от гражданина Мальцева…
— Не кидался, — говорит Тимка. — А так… слегка пригрозил… И вовсе не финкой, а перочинным ножиком…
Ну, в общем, выяснилась такая история. Тимка жил в этой Дудинке летом у бабушки. Однажды вечером идет он по дороге, видит, на обочине женщина сидит, охает, левой рукой за грудь держится.
— Вам плохо? — говорит Тимка.
— Заболела, — шепчет женщина. — В больницу бы… Однако не дойти…
А дорога пустынная, машины по ней редко ходят. Одна появилась, женщина подняла руку, но машина проскочила мимо, даже скорости не убавила. Потом грузовик мелькнул и тоже не остановился.
— Ладно! — нахмурился Тимка.
Стоит около женщины. Наконец из-за поворота «Волга» выскочила. Тимка сразу посреди дороги стал, руку, как регулировщик, поднял.
— Стой!
Машина, скрипнув тормозами, остановилась.
— Чего хулиганишь? — сердится водитель. — Сойди с дороги!
А Тимка:
— Вот женщина заболела. Свезите в больницу.
— Не по пути, — говорит водитель. — И вообще… Может, у нее заразное. Тут спецтранспорт нужен.
Хочет ехать дальше. А Тимка не уходит с дороги.
