— За благополучное завершение нашего с тобой дела!
— Какого? — удивилась Анна, не затевавшая никаких дел вместе с Викторией.
— Сначала выпьем! — распорядилась сестра и залпом осушила свой бокал.
Анна отпила немного из своего и выжидательно посмотрела на Викторию — давай, выкладывай свой сюрприз, пора уже.
— Ты, Ань, теперь можешь спать спокойно! — не сказала, а торжественно объявила Виктория. — Твой враг повержен! Я за тебя отомстила!
— Какой враг? — не поняла Анна.
— Хм! У тебя их разве несколько? — удивилась кузина. — Если что, то я имею в виду Тихонова Дмитрия Григорьевича, врача отделения урологии сто пятьдесят четвертой клинической больницы. Кстати, давно хотела спросить — что означает слово «клиническая»? И так же ясно, что больница — это клиника.
— Означает, что в больнице есть кафедры… — смысл сказанного был столь глубок, что доходил до Анны постепенно. — Вика, ты что его…
Не найдя в себе силы для произнесения страшного слова, Анна провела большим пальцем поперек шеи.
— Стану я обо всякое дерьмо, не за столом будь сказано, руки пачкать! — возмутилась Виктория. — Я его не того, — она повторила жест Анны, — а вот чего!
Обильные кольцами, пальцы Виктории сложились в решетку и на несколько секунд замерли в таком положении.
— Ты его посадила?
— Во всяком случае — подвела под уголовное дело о взяточничестве. Взяли голубчика с поличным, так что пусть теперь попляшет…
— К-как подвела? — ахнула Анна. — Ты дала ему взятку и…
— О, это была целая операция в духе Джеймса Бонда! — Виктория подцепила вилкой немного салата и отправила в рот. — М-м, ничего, только перца можно побольше. Ань, ты не сиди как памятник, разливай винцо, за дело наше выпили, пора бы и за тебя выпить!
— Вика, что ты сделала? — Анна продолжала сидеть, как сидела.
— Чо-чо, — передразнила Виктория, продолжая есть. — Подкатилась к этому гаду с жалобами на почки, пообещала отблагодарить по полной программе, лишь бы обследовал и спас от неминучей смерти. Договорилась, что как только он меня к себе положит, так сразу с меня и получит, а потом стукнула в ОБЭП Восточного округа.
— Стукнула в ОБЭП?
— Слушай, а там такие мужики попадаются, я тебе скажу…
— О мужиках после! — перебила Анна. — Расскажи про Тихонова и подробно!
— Ну какая же ты зануда! — вздохнула сестра, кладя вилку с ножом на тарелку. — Подробно? Ладно, желание именинницы — закон. Все началось с того, что мне стало тебя жаль. Даже не как сестру, а чисто по человечески, ну, хотя и как сестру тоже, у меня же кроме тебя никаких сестер больше нет. Сижу я утром, кофе пью, а слезы так в кружку и капают. Даже Гарусинский, на что уж ирод бесчувственный, а заметил: «Что случилось?». Я его, конечно, отшила, но легче мне от этого не стало. Как представлю, что тебя ни за что, ни про что… В общем, хреново мне было, и стала я искать выход из этого положения. И тут пришла ко мне в голову очередная гениальная мысль… Знаешь, Ань, ты как хочешь, а я выпью!
Виктория разлила вино по бокалам (немного досталось и скатерти), подняла свой, посмотрела на Анну, сидевшую в прежней позе (спина прямая, руки на столе), покачала головой и сделала пару глотков.
— Хорошее вино! — одобрила она. — Откуда?
— Из магазина, — ответила Анна и попросила: — Вика, ты рассказывай, не отвлекайся.
— Как его зовут и где он работает, я знала. Оделась похуже, накрасилась как девица с трассы и пришла к нему якобы на консультацию. Своим ходом пришла, для конспирации. Пожаловалась на боли в пояснице, сказала, что пришла по рекомендации подруги, у которой он когда-то лечил родную тетку… Заболтала, короче. Он, правда, не столько на мою поясницу смотрел, сколько на сиськи с коленками. Но не домогался и намеков не делал, чего не было, того не было. Вежливый, обходительный, этого у него не отнимешь. Похвалил за то, что обратилась к врачу быстро, рассказал страшилку про какую-то молодую бабу, которая в прошлом месяце умерла от запущенного рака почки и спасти ее было нельзя. Короче, договорились мы, что я ему плачу для начала пятнадцать тысяч, а он меня укладывает к себе в палату и в два-три дня проводит полное обследование, вплоть до томографа, если понадобится. За томограф, правда, плата отдельная, сверх этих пятнадцати. Деньги вперед, никаких обещаний. Я прикинулась недоверчивой дурочкой и сказала, что вперед платить не привыкла. Ну так, для пущего правдоподобия. Договорились так, что платить я буду после того, как он меня уложит в отделение и начнет мной заниматься, чтобы я понимала, за что свои кровные отдаю. Я от него вышла, села в такси и поехала в ОБЭП, заявлять…
— Ну ты даешь, Вика!
— Слушай дальше. Заявила, получила инструкции, дала номер мобилы…
— Разве твой мобильный не дома остался? — удивилась Анна.
— Так то основной, а у меня есть еще и секретный, никак со мной не связанный, его мне бывшая домработница Снежанка на свой паспорт покупала. Для особых случаев. Пришлая. Значит, в понедельник к трем часам, как он и велел, оформили меня как самохода…
— Самотек.
— Ну да — самотек. Оформили, значит, привели в палату к трем бабкам — жуть, но чего не сделаешь ради любимой сестренки! — предупредили насчет анализов, ну, чтобы утром не ела, выдали баночки для мочи… В общем — все, как у вас полагается. Доктор потом заглянул, вроде как проверить, нормально ли я устроилась, а сам смотрел на меня так пристально-пристально и глазами на дверь показывал. Вышли в коридор, я сказала, что муж мне обещал до полудня деньги подвезти, договорились на час-полвторого в ординаторской. Он меня по плечу погладил, как бы ободряюще… Видел бы Гарусинский, как он меня гладил! Я, конечно, продолжила прикидываться дурой — «ах, доктор, я волнуюсь», улыбаюсь, дышу неровно, типа авансы ему делаю… Он даже пообещал постараться меня в одноместную палату перевести, когда та освободится… Ань, ты мне скажи, что это за отделение, в котором всего две одноместные палаты — одна мужская и одна женская?
— Во многих отделениях и того нет. Ты еще семиместных или, того хуже, двадцатиместных палат не видела.
— Так в двадцатиместной лучше, чем в четырехместной! Там хоть одна нормальная коза найдется, с которой поболтать можно, анекдоты потравить, душу отвести… Плохо же в больнице без компании. Знаешь, так разбирало позвонить тебе и попросить угадать, где я нахожусь, но я сдержалась!
— Ты рассказывай, что дальше было.
— Ну а дальше все было быстро и просто. Я позвонила майору, который руководил всей этой затеей, мы договорились, что он под видом мужа с «заряженными» деньгами приедет ко мне в половине первого. А потом было самое страшное — ночь в палате с тремя соседками, из которых двое храпели, одна с присвистом, а другая — как мотоцикл без глушителя, а третья пердела так, что слезы из глаз… Пришлось мне уйти на диванчик в коридор и подремать там сидя. Нет, ты хоть оцениваешь глубину моего самопожертвования?!
— Оцениваю. Оцениваю и поражаюсь!
— То-то же! Утром я сдала анализы, потом Тихонов с заведующим делали обход, а в полдвенадцатого ко мне приехал «муж» с двумя «кумовьями» в штатском. Прицепили мне на халат микрофон и камеру… Представляешь, камера такая — с горошинку, как в кино! Проговорили еще раз детали, сказали, чтобы я не волновалась, а вела себя как можно естественнее. Я, конечно, волновалась, но старалась держать себя в руках и все прошло гладко. «Дмитрий Григорьевич, вот деньги, здесь вся сумма — пятнадцать тысяч…». Он не просто взял у меня конверт, а сразу вытащил из него деньги и пересчитал. «Во избежание недоразумений», — сказал. Сидел за столом такой вальяжный, а как обэповцев увидел, белый стал, белее халата своего…
— Вика! Ну как же ты все-таки могла?! Он, конечно, гад, но… — Анна неодобрительно покачала головой; до столь радикальных мер ее ненависть к Дмитрию Григорьевичу не простиралась. — Ну, Вика…
