— Песнопением. '
— А если хульный помысл не уходит?
— Если он не уходит, знай, что где-то в тебе он облюбовал для себя местечко. Самое результативное средство — это презрение к диаволу. Ведь за хульными помыслами прячется он — учитель лукавства. Во время брани хульных помыслов лучше не бороться с ними даже молитвой Иисусовой, потому что, произнося ее, мы покажем свое беспокойство и диавол, целясь в наше слабое место, будет обстреливать нас хульными помыслами без конца. В этом случае лучше петь что-то церковное. Смотри, ведь и малые дети, желая показать презрение своему сверстнику, перебивают его речь разными песенками вроде 'тру-ля-ля'. То же самое следует делать и нам по отношению к диаволу. Однако будем показывать свое презрение к нему не мирскими песенками, а священными песнопениями. Церковное пение — это не только молитва к Богу, но и презрение к диаволу. Таким образом, лукавому достанется на орехи и с одного и другого бока — и он лопнет.
— Геронда, находясь в таком состоянии, я не могу петь. Даже ко Святому Причащению мне подходить не легко.
— Это очень опасно! Тангалашка загоняет тебя в угол! И пой, и причащайся — ведь эти помыслы не твои. Окажи мне послушание хотя бы в этом [во время брани помыслов] пропой один раз 'Достойно есть', чтобы тангалашка получил то, что ему причитается, и пустился наутек. Я не рассказывал тебе об одном афонском монахе? Двенадцатилетним сиротой он пришел на Святую Гору. Лишившись любви своей матери по плоти, он всю любовь отдал Матери Божией. Он питал к Ней такие же чувства, как к своей родной матери. Если бы ты видела, с каким благоговением он прикладывался к иконам! И вот враг, сыграв на этой любви, принес ему хульные помыслы. Несчастный даже к иконам прикладываться перестал. Его Старец, узнав об этом, взял его за руку и заставил приложиться к ликам и рукам Пресвятой Богородицы и Спасителя на Их иконах. Сразу же после этого диавол пустился в бегство. Конечно, лобызать Божию Матерь и Спасителя прямо в лик — это, некоторым образом, дерзко. Но Старец заставил монаха сделать это, чтобы прогнать мучавшие его помыслы.
В каких случаях мы виновны в хульных помыслах сами
— Геронда, когда я испытываю приражение хульного помысла, но без сосложения с ним[20], то ложится ли на меня вина?
— Если ты огорчаешься и не принимаешь этого помысла, то вины нет.
— Геронда, а когда человек виновен в хульном помысле ?
— Он виновен, если не огорчается, что имеет такой помысл, а сидит [сложа руки] и собеседует с ним. И чем больше он будет принимать хульные помыслы, тем большему диавольскому смятению подвергнется. Ведь, разглядывая появившийся хульный помысл и собеседуя с ним в уме, ты в малой степени подвергаешься беснованию.
— А как прогнать такие помыслы?
— Если человек огорчается, что такие помыслы к нему приходят и не собеседует с ними, то, не получая пищи, они отпадают сами собой. Дерево, которое не поливают, засохнет. Однако, начав хотя бы немного услаждаться этими помыслами, он дает им пищу, 'поливает' своего ветхого человека. В этом случае помыслы 'отсыхают' нелегко.
— А со мной, Геронда, иногда случается следующее: я принимаю хульные помыслы, сослагаюсь с ними, потом понимаю это, но уже не могу их прогнать.
— Знаешь, что с тобой происходит? В какой-то момент ты на что-то отвлекаешься, рассеиваешься и с разинутым ртом начинаешь считать ворон. Тогда к тебе подкрадывается тангалашка и вбрасывает в твой разинутый рот карамельку. Ты начинаешь вращать ее во рту, чувствуешь ее вкус, и тебе уже тяжело ее выплюнуть. Нужно выплевывать сразу — едва-едва почувствуешь ее 'сладость'.
— Геронда, а если я ненадолго принимаю появившийся хульный помысл, но потом его прогоняю?
— В этом случае диавол дает тебе леденец, ты его выплевываешь — но не сразу, а спустя какое-то время. Выплевывать нужно немедленно. В противном случае, обманув тебя вначале с помощью леденца, диавол впоследствии напоит тебя горьким зельем и поглумится над тобой.
Глава третья. О доверии помыслу
Доверие помыслу — начало прелести
— Геронда, я, когда рассержусь, становлюсь как бурный поток — не могу себя удержать.
— А почему ты не можешь себя удержать?
— Потому что верю своему помыслу.
— Ну, раз так, то у тебя свое собственное 'верую', собственный 'символ веры'! Все дело в эгоизме. Не оправдывай своего помысла. Выбрасывай дурацкий помысл сама, не принимай его.
— А как я могу понять, что помысл 'дурацкий'?
— Э, раз ты этого не понимаешь, тогда открывай его матушке-игуменье. И выбрасывай помысл одним махом — слушаясь ее во всем, что она тебе скажет. Если духовный человек доверяет своему помыслу, это начало прелести. Его ум омрачается гордостью, и он может впасть в прелесть. Уж лучше ему тогда повредиться в рассудке, потому что в этом случае он будет иметь смягчающие вину обстоятельства.
— Геронда, а разве другие [уже] не в состоянии помочь такому человеку?
— Чтобы человеку, находящемуся в таком состоянии, пошла на пользу чья-то помощь, он и сам должен себе помочь. Должен понять, что верить своему помыслу, который внушает ему, что он лучше всех, что он свят и тому подобное, — это прелесть. От такого помысла, если сам человек его удерживает, — не отобьешься даже из пушки. Чтобы этот помысл ушел, нужно смириться. Иногда люди, находящиеся в таком состоянии, просят меня помолиться о них. А чем поможет такому человеку моя молитва? Если он сам оставляет в себе бикфордов шнур, который просунул в него диавол, то опять взлетит на воздух. Все равно как если бы человек [сидел на пороховой бочке] держал в руках фитиль и при этом просил тебя помочь ему избежать взрыва!
— Геронда, я стала просто ненормальной...
— Это кто же тебе такое сказал? Уж не твой ли помысл? [Не бойся] — я со Святой Горы за тобой слежу. Помню о тебе. Не стала ты ненормальной, не стала. Но вот если начнешь верить своему помыслу, он точно сведет тебя с ума. Не верь своему помыслу: ни когда он говорит, что ты пропащая, ни когда величает тебя святой.
Доверие помыслу приводит к душевным болезням
— Геронда, если человек мучается помыслом, что все вокруг якобы только им одним и заняты, то как ему этот помысл прогнать?
— Этот помысл от лукавого, который стремится сделать человека больным. Надо относиться к такому помыслу с безразличием, не обращать на него внимания. Ему нельзя верить ни на грош. Например, человек мнительный, увидев, как два его знакомых тихо разговаривают между собой, думает: 'А ведь это они мне косточки перемывают! Не ожидал от них такого!' А люди беседуют совсем о другом. Если дать такому помыслу волю, то постепенно он 'наберет обороты' и человек дойдет до того, что станет думать, будто за ним следят, его преследуют. Даже если кто-то имеет 'неопровержимые данные' о том, что окружающие заняты им одним, он должен знать, что эти 'факты' подтасовал столь хитрым образом не кто иной, как сам враг, желая убедить человека [в истинности внушаемого помысла]. Какой же диавол хитрый подтасовщик!
Я знаком с одним юношей. Будучи весьма умным, он верит своему помыслу, который внушает, будто
