куда более сбитым с толку, чем даже сам готов был признать.
Лорд Чолмели, как только они покинули бал и сели в экипаж, мирно задремал, оставив племянницу созерцать сквозь окно кареты залитые дождём лондонские улицы и смутно различимый в тумане тусклый свет фонарей. И Грейс была ему весьма благодарна за эту передышку, благодаря которой без помех могла обдумать невероятные события вечера.
Она всё ещё спрашивала себя, как ей удалось, не привлекая внимания, выбраться из особняка после всего, что с ней произошло в гардеробной лорда Найтона. Помнится, она снова смогла воспользоваться чёрным ходом, проскользнув в одну из неприметных дверей в стене, едва заметив, что лорд Найтон вошёл в бальную залу. Но на сей раз Грейс без труда нашла верный путь в нужную комнату, будто её ноги сами знали куда идти. Там она нашла своего дядю и попросила отвезти её домой, сказав, что очень плохо себя чувствует, расплывчато сославшись на некое «женское недомогание». Да, конечно это был довольно нечестный и избитый приём, но ничего другого Грейс в голову не пришло, чтобы помешать дяде немедленно начать выспрашивать подробности о столь внезапно охватившем племянницу недуге. Вместо этого дядюшка покрылся лёгким румянцем и тотчас же распорядился подать экипаж, после чего отправился забирать их плащи.
Когда они, пересекая парадный холл, шли к выходу, Грейс заметила на противоположной стороне бальной залы леди Элеанор. При виде неё Грейс преисполнилась чувством вины. Ведь Элеанор была так добра к ней, всячески ободряя и поддерживая, из-за чего Грейс чувствовала, что должна с ней объясниться. Однако в то же время не была уверена, что ей по силам составить хоть одно связное предложение. Её сердце всё ещё учащённо билось, так как Грейс всё никак не могла придти в себя после властного и невероятно чувственного поцелуя лорда Найтона, на который неожиданно бурно отозвалась каждая клеточка её тела.
Всю жизнь Грейс мечтала о первом поцелуе как о чём-то возвышенном, нежном и бесконечно романтичном. Она часто представляла себе, что это случится или на поросшем цветами речном берегу, или на выходящей в сад террасе бального зала, наполненной лунным светом, льющемся вниз сквозь ветви деревьев. А мужчина, стребовавший с неё эту волнующую дань, непременно будет добрым, любезным, красивым и, конечно же, безумно в неё влюблённым. Вот таким виделся Грейс мужчина её грёз.
Лорд Найтон, бесспорно, был просто ошеломляюще красив, однако при дальнейшем сравнении с её представлениями об идеальном мужчине безнадёжно проигрывал. Его поцелуй вызвал в ней такую бурю эмоций, от которой сразу же закружилась голова, дыхание стало затруднённым, а все внутренности словно стянуло узлом. Их встреча совсем не походила на то, что ей не раз рисовала в своих рассказах Нонни. Не было ни очарования, ни радости, ни блаженства от того, что ей наконец-то дарована возможность встретиться лицом к лицу с тем, с кем им вместе предстояло рука об руку пройти свой жизненный путь. Там был лишь опаляющий жар, безумие порывов, столкновение плоти, и что-то ещё, чему Грейс пока не знала названия, понимая лишь, что это потрясло её до самой глубины души.
Но самым ужасным из всего было то, что она чрезвычайно низко уронила себя в глазах мужчины, которого вскоре должна будет назвать своим мужем. Грейс никогда не забыть, как ожесточилось его лицо, а в глазах полыхнул тщательно скрываемый гнев несмотря на то, что тон всё то время пока он говорил с нею, оставался лёгким и непринуждённым. И уж конечно маркиз не был безумно влюблен в неё. Она ему даже не нравилась. А всё вместе это не предвещало ничего хорошего их супружескому союзу.
Дождавшись возвращения в особняк Чолмели, Грейс ещё немного повременила, дав возможность дяде ненадолго уединиться, чтобы пропустить стаканчик другой кларета, и лишь затем сказала опекуну, что никак не может стать женой лорда Найтона.
На что дядя Тедрик ответил Грейс кое-что весьма далёкое от душевной чуткости и понимания, на которые обычно можно рассчитывать в кругу семьи.
— Как это, чёрт побери, ты не можешь выйти за него? — вспылил он, наливая себе бренди. — И мне всё равно, да даже если ты будешь вырываться и вопить, не переставая, пока я буду тащить по центральному проходу к алтарю, ты выйдешь замуж за лорда Найтона.
— Дядя, прошу вас, но должен же быть другой выход…
— Слишком поздно, Грейс. Он уже погасил долги.
Она потрясённо уставилась на него:
— О чём вы говорите?
— Герцог полностью выплатил кредиторам все мои долги. Это было частью брачного контракта. Уэстовер настоял на том, чтобы уладить любые непогашенные обязательства до того, как в обществе станет известно о предстоящей свадьбе. Двадцать тысяч фунтов — это огромные деньги, Грейс. И если ты откажешься выйти замуж за лорда Найтона, то нас ждёт настоящий скандал, последствия которого будут просто ужасны. Юридические последствия. Герцог Уэстовер не тот человек, с которым можно шутить подобным образом. И он уже пригрозил мне судебным разбирательством против нас обоих, в случае если ты свернёшь на полпути и откажешься выходить замуж за его внука.
— Но я не брала у него денег!
— Верно… но ты подписала брачный контракт. И со стороны это будет выглядеть так, словно ты приняла предложение лорда Найтона лишь для того, чтобы он оплатил мои долги, а затем расторгла соглашение. И думаю, тебе будет нелегко объяснить присяжным, чем вызван столь резкий отказ выйти замуж за лорда Найтона при том, что ты даже ни разу не виделась с ним.
Но она видела его — мысленно возразила ему Грейс — и если уж подходить к этому вопросу формально, видела даже слишком много. Образ Кристиана, когда тот предстал перед ней во всём своём полуголом великолепии, промелькнул в её голове, а между тем дядя Тедрик продолжал увещевать строптивицу:
— Во время судебного разбирательства герцог прилюдно выставит тебя перед всеми подлой вымогательницей. А он обязательно выиграет процесс. И в конечном счёте имя Чолмели будет покрыто позором. Честь и достоинство нашего благородного рода, которыми мы по праву гордились столетиями, будут втоптаны в грязь, а значит, это затронет и доброе имя моей матери, которая всю свою жизнь пыталась их сохранить.
«А вы, дядя, всю жизнь, делали всё, чтобы это разрушить», — мысленно добавила Грейс.
Грейс внимательно вгляделась в портрет Нонни, висевший над камином, и поняла, что дядя всё же прав, даже при том, что выговаривал он ей всё это, преследуя лишь собственную выгоду. Грейс нисколько не сомневалась, что бабушка, не задумываясь, выполнила бы свой долг невзирая ни на цену, ни на обстоятельства. Да будь в том её долг, она вышла бы замуж хоть за самого чёрта.
Да и свою внучку она вырастила в тех же самых понятиях о долге и чести, а потому Грейс прекрасно сознавала, что у неё не было иного выхода, кроме как поступить точно также.
Глава 6
Викарий довольно усмехался, точно заправский злодей, — и у него был для этого повод. Предстоящее венчание обещало стать самым важным событием в его приходе, начиная с 1669 года. Тогда одна из многочисленных любовниц короля Карла II, застигнутая в пути сильнейшей снежной бурей, вместе со всей своей свитой была вынуждена пережидать ненастье целых три дня и три ночи, попросившись на постой к местным жителям.
Литл Бидлингтон была, наверное, самой сонной деревушкой, какую только можно было сыскать в Англии. Деревенские дома в типично тюдоровском стиле[8] с высокими скатными крышами были совсем не видны со стороны главной лондонской дороги, надёжно укрытые от посторонних взглядов отлогими холмами, окружавшими долину, и густой стеной из раскидистых деревьев. Следовало признать, что герцог Уэстовер не мог выбрать более удачного места для свадьбы своего наследника. Ведь благодаря столь неприметному расположению Литл Бедлингтон двести лет назад даже уцелела во время наступления армии «круглоголовых»[9], которая
