тафиане перейдут на другую сторону. Может, этого не сделает вообще никто. Они слишком гордые, даже для греков. Но царевич Одиссей радовался тому, что Мент сохраняет ему верность, и знал — если тот поможет им открыть ворота, то у них все еще остается слабый шанс на победу. Однако его беспокоило кое- что еще, и Лаэртид больше не мог сдерживаться.
— Диокл, где Пенелопа? Я знаю, что она была с вами, когда на лагерь напали.
— Ее схватили вместе с нами, но нас разделили, как только доставили на территорию дворца.
— Значит, у меня нет выбора, — объявил Одиссей. — Диокл, я хочу, чтобы ты с твоими людьми открыл ворота. Антифий и Мент отправятся с тобой. Тафиане не ожидают атаки изнутри дворца, поэтому у вас будет преимущество. Вы появитесь неожиданно, но все равно придется открывать ворота и удерживать их, пока до вас не доберется Галитерс. Когда он это выполнит, вы должны сделать все возможное, чтобы разгромить тафиан во дворе. Мы же с Ментором отправимся на поиски Пенелопы. Никакая победа не принесет мне радости, если моя жена пострадает. Поэтому я должен быть уверен в ее безопасности. Затем, если где-то удастся найти нового царя, я разберусь с ним. Но вначале я должен найти, где держат Эвпейта.
— Он был с нами на складе, вон там, внизу, — сообщил Диокл, указывал на коридор, из которого появились спартанцы. — Не пожалей его, Одиссей…
— Пусть боги будут с вами, — только и ответил царевич. Затем они с Ментором отправились на поиски человека, который принес столько зла и проблем Итаке.
Коридор освещался единственным факелом, который Одиссей снял со стены и взял с собой на склад. Мгновение он ничего не видел, кроме огромных глиняных сосудов среди мигающих теней, отбрасываемых пламенем. Затем глаза двух воинов привыкли к темноте, и они различили человека в дальнем углу. Тот сидел на полу, расставив вытянутые ноги перед собой. Они подошли поближе, Одиссей поднял факел, а человек в углу от этого съежился и попытался уползти от света, хныкая и закрывая глаза рукой.
Это был Эвпейт, хотя от прошлого Эвпейта в нем мало что осталось. Когда-то гордый и упитанный человек сильно похудел. Если раньше он всегда чисто брился, то теперь впалые щеки покрывала редкая бороденка.
Именно этот человек сверг Лаэрта. Его опасался Одиссей, когда вел дворцовых стражников по Пелопоннесу к Спарте. Он опустил факел.
— Пошли.
— А его оставим? — пораженно спросил Ментор. — Ты хотел убить эту крысу на протяжении последнего полугода. Неужели ты сейчас поверяешься к нему спиной? Он заслуживает смерти, Одиссей!
— Может быть, — ответил Одиссей. — Но я не могу убить столь жалкое существо.
Он развернулся, не бросив более ни единого взгляда на бывшего царя. Одиссей вышел со склада в основной коридор. Других там уже не было. Не теряя времени, он бросил факел на пол и достал меч из-за пояса.
— Пошли, старый друг, — позвал он, глядя на ступени, ведущие в царские покои. — Давай доведем дело до конца.
Они поднялись по лестнице на следующий этаж, перепрыгивая через две ступени, и там осмотрели тускло освещенный коридор. Следовало выяснить, нет ли тут стражников. Их не оказалось, и Одиссей с Ментором осторожно направились к тому месту, где ответвление коридора уходило направо. Оба прекрасно знали дворец. Этот поворот вел прямо к царским покоям.
Одиссей родился и вырос здесь. Это была его территория, самое сердце дома, где он сам, его родители и сестра счастливо жили столько времени, сколько он себя помнил. Вид знакомых стен и дверей, потускневших настенных росписей и вытертых ковров на каменных полах внезапно заставил молодого царевича ощутить глубину оскорбления, нанесенного их семье. Он сам был вынужден отправиться в изгнание, отца увезли на северную оконечность острова, мать и сестра оказались пленницами в собственном доме. Их враги тем временем наслаждались едой из кухни Лаэрта, которую готовили и подавали рабы Лаэрта. Иноземцы мылись, одевались и спали в их комнатах. Все это наполнило Одиссея яростью. Он был готов убивать. Сжав меч так, что побелели костяшки пальцев, царевич повернул за угол.
Два стражника сидели, прислонившись к дверным косякам комнаты его родителей. Они спали. Один едва ли успел увидеть Одиссея, когда тот отрубил ему голову у основания шеи. Второй успел выставить древко копья вперед, чтобы парировать удар меча Ментора, но погиб от второго выпада — Ментор вспорол ему живот.
Итакийцы перепрыгнули через трупы и ворвались в большую комнату, где мать Одиссея держалась руками за края кровати. Рядом с ней стоял Корон — предатель, который убедил герусию отправить дворцовых стражников в Спарту. Он держал в руке меч и казался спокойным и собранным, когда неожиданно появились Одиссей и Ментор.
— Значит, птенец вернулся в гнездо, — фыркнул изменник. — Но боюсь, что ты немного опоздал и не успеешь уже спасти свою дорогую жену.
Внезапно еще один стражник прыгнул на них из ближайшего угла комнаты. Меч Ментора находился в другой руке, и он инстинктивно выставил вперед свободную руку, чтобы отразить удар. Клинок тафианина прошел сквозь плоть и кость, кисть отлетела в сторону, кровь полилась на гладкий пол. Ментор упал, ударившись спиной о кровать. Он кричал от боли и сжимая обрубок другой рукой.
Корон одновременно яростно бросился на Одиссея. Их мечи со звоном ударились друг о друга. Царевичу удалось отразить правильно нацеленный удар. Мгновение они стояли лицом к лицу, поскольку инерция движущегося тела почти прижала их друг к другу, а клинки скрестились. Затем оба снова разошлись, а мечи со скрежетом ударились один о другой.
Корон возобновил атаку, умело бросаясь на противника, но Одиссей оказался быстрее, чем можно было предположить, глядя на его мощное тело. Он легко уклонился от смертоносного удара, и одним движением развернул клинок так, чтобы разрезать открывшийся бок Корона.
Реакции торгаша оказались не хуже. Он выпрямился после броска на противника, который чуть не достиг цели, а затем очень ловко ушел от контратаки. В то же самое мгновение тафианский стражник перепрыгнул через своего раненого противника и присоединился к Корону, чтобы загнать Одиссея в угол комнаты. Царевич отступал под двойными ударами — то рубящими, то колющими. Он уже получил два ранения руки, которой держал меч, пока отбивал выпады, которые могли бы вспороть ему живот. Затем, используя всю силу своих мощных рук, он не только остановил их наступление, но и начал отгонять двух противников назад.
Если бы враг оказался одни, то он не смог бы противостоять падающим ударам Одиссея. Царевич рубил то с одной, то с другой стороны, заставляя двух неприятелей обороняться. Они сдавали ему территорию и быстро устали от прилагаемых усилий, ведь приходилось постоянно парировать его удары. Затем тафианин поскользнулся на крови Ментора и упал в ногах кровати. Хотя Ментор и был ранен, он использовал последние силы, выхватив кинжал из-за пояса потерявшего сознание стражника и перерезав ему горло. Тот умер. С последним вздохом из раны хлынула кровь, а Ментор потерял сознание от измождения.
— Что ты имел в виду, когда говорил «жена», Корон? — хрипло спросил Одиссей, возобновляя атаку на изменника-геронта.
— Не пытайся меня обдурить! — рассмеялся Корой. — Пенелопа сообщила нам, что она — твоя жена, как только ее схватили. Казалось, она этим гордится. Хотя не думаю, что она будет такой же надменной, сделавшись вдовой. — Он отбил внезапный колющий удар Одиссея. — Когда ты умрешь, Политерс намеревается сделать ее своей игрушкой.
Одиссей злобно рассмеялся, но быстро замолчал. Ему пришлось обороняться от быстрого ответного удара Корона.
— Пенелопа умрет, но не доставит ему удовольствия, — рявкнул Одиссей.
— Правда? — спросил Корон. — Царь любит хорошую охоту. Говорит, что от этого улучшается вкус мяса. Знаешь, она сейчас с ним, внизу, в большом зале. Там еще четверо тафиан. Как ты думаешь, если они захотят ею попользоваться, удастся ли женщине их остановить? — Он отразил еще одни яростный выпад. — Может, если я тебя сейчас убью, то в награду мне тоже дадут попользоваться твоей женой.
