Правда, изматывался он на этой работе быстро. Уставал так, что Каляну приходилось нести беднягу домой. Сам он долететь не мог. Крылья не поднимались. Очередь в клубе была расписана на несколько месяцев вперёд. Желающим найти свою половину приходилось ждать и терпеть. Ведь он соединял ворчливых с терпимыми, весёлых с квёлыми, молчунов с говорунами. И так прочно, что те жить друг без друга не могли.
Все, окрылённые его стараниями, были довольны. Некоторые даже вешали его портрет у себя дома, подолгу смотрели диски с фильмами о жизни летучих мышей. И даже мультфильмы Уолта Диснея про Микки Мауса, хоть тот был мышью обычной.
И всё же ошибки у Крылана случались. Если люди приходили пьяноватыми или после возлияний, то мыш давал маху. В прямом и переносном смысле промахивался со всеми вытекающими отсюда трагическими последствиями. Здесь сказывалось прошлое Крылана. Ещё в молодости он внешне ничем особенным не отличался от своих собратьев. Затеряться и растаять в толпе себе подобных для него ничего не стоило. В то тревожное время, полное малых и больших сражений, это свойство было очень важным. Но под скромной оболочкой зверька скрывались способности много выше средних. Недюжинный ум, память, наблюдательность, практическая смётка, умение быстро ориентироваться в необычной обстановке, интуиция, манёвренно-скоростные качества поднимали его в разряд мышей экстра-класса. Он с первого раза поступил в лётное училище особого назначения. И уже с первого курса им заинтересовалась одна могущественная организация, которая обычно действует тихо, незаметно, но весьма эффективно. Опытные педагоги организации, загримированные под всяких встречных-поперечных, устраивали ему как бы невзначай тренировочные ситуации. Оказываясь в них, он ещё больше утверждался в своих навыках и умениях. Вставал на крыло, ощущая его размах, упругую и взметающую в небо силу. Результаты ненавязчивой шлифовки не замедлили сказаться. В Крылане стали разрастаться причудливо-контрастные сочетания качеств. Импульсивная художественная нервность и холодная расчётливость математика- аналитика. Обезоруживающая искренность ребёнка и хитрость опытного политика-интригана. Ещё бы чуть-чуть и следственные органы соседнего ведомства непременно заинтересовались особенностями личности неординарной летучей мыши. Но тут как-то очень вовремя пришла повестка на военную службу за рубежом в отряд глубинной конспирации. Фактически без подготовки он приступил к выполнению заданий, которые с каждым разом всё усложнялись. Он выполнял их без сучка и задоринки. Но однажды мрачной ночью он должен был взять контейнер с микроплёнкой, переполненный до краёв особо важными секретами враждебного государства. Агент, который летел на встречу, был под колпаком вражеской контрразведки. На месте встречи была устроена классическая засада. Но и её смог бы прочувствовать Крылан, если бы не пролетал над пивоваренным заводом накануне… На свою голову. В момент передачи со всех сторон ударили мощные прожекторы. Крылан метался, словно моль в лучах настольной лампы. Взмывал, падал, уходил вбок, потом в штопор, делал бочки, мёртвые петли и другие фигуры высшего и низшего пилотажей. Дважды уходил от выстрела снайпера-перехватчика из винтовки жёсткого рентгеновского излучения. Видно тогда он и схватил всё-таки дозу радиации, которая и стала источником редчайшего заболевания крови и неожиданно прорезавшегося у него будущего дара предсказателя судеб. Но алкогольный запах совершенно не выносил. Сразу впадал в состояние слабоумия.
Из той опасной ситуации Крылан всё же вырвался. Пуля пробила ему крыло. Но он кое-как дотянул до конспиративного дупла, где пожилая рыжая белка, перевязав и подлечив, переправила его в дипломатическом багаже в безопасное место.
Перенеся несколько сложнейших операций под наркозом и без, Крылан всё же выжил. Медкомиссия категорически запретила ему полёты на больших высотах. Но, ковыляя на одном крыле и кувыркаясь, он всё же набирал высоту. Постепенно крылья окрепли, организм выправился, обретя прежнюю летуче- спортивную форму.
Пенсия ему была положена неплохая. Но Крылан не мог остаться равнодушным к чаяниям простого человека и тихо доживать свой век в какой-нибудь комфортабельной санаторной расщелине или лесной чаще пансионата специального назначения. Не такой он был мыш. Конечно, Крылан вернулся к людям.
Он вновь пошёл па трудную и опасную работу. Помогал следить за порядкам на ночных улицах и переулках милицейским патрулям. Приходилось прочёсывать подвалы, чердаки. Подворотни и другие особо криминальные места и помещения. И здесь его летучие навыки были незаменимы. Так продолжалось до тех пор, пока один из рассвирепевших рецидивистов при захвате его после долгой погони не опрыскал его из газового баллончика какой-то гадостью, похожей на ДДТ. Опять была кома… Реанимация. Несколько месяцев летаргической спячки, которая обычно бывает у его сородичей в зимнее время, а у него началась в разгар лета. Опять потянулась вынужденная череда больниц, госпиталей и санаториев…
Встать в строй на этот раз ему не удалось. Но он нашёл себе работу в клубе знакомств. Отдался новому делу со свойственным его темпераменту азартом. Он понимал, что приносит пользу. И всё же тосковал по острым, голевым ситуациям с выбросом адреналина, которые возвращались к нему во сне, чудились в темноте дедовской комнаты, когда он просыпался среди ночи. В этих снах он мысленно разыгрывал одну схватку за другой, как боксёр или дзюдоист, привыкший анализировать, сопоставлять и, по возможности, предвидеть ходы противника. А то и мысленно проектировать новые приёмы и методы борьбы.
Вот по одному еле заметному движению он мгновенно вычисляет скорость его реакции, мощь крыла, длину и остроту когтей и зубов. Сразу же набрасывает рисунок боя и первым атакует… Эти воображаемые схватки ещё сильнее подогревали в нём желание встретить достойного противника.
Однажды на улице он разговорился с прохожим, который рассказал ему о криминальных происшествиях, которые стали происходить в тёмных туннелях метро. Там поселилась банда летучих мышей — уголовников. На полном ходу они влетали в открытые окна вагонов поезда. Отключали электрику. Вагоны погружались в кромешную тьму. Сея своими полётами панику среди детей и женщин, мыши спокойно обирали пассажиров. Снимали серёжки, кулоны, часы, ожерелья, вынимали из карманов кошельки, паспорта. Пропуска и другие важные документы. Руководил бандой главарь по кличке Летучий Голландец. В засады и ловушки банда не попадалась. Надо было остановить разгул преступности.
Крылан вежливо поблагодарил прохожего и сразу же полетел к ближайшему входу метро. Его охватил тот самый знакомый азарт предчувствия экстремальной ситуации, о которой он так давно мечтал. По дороге он разрабатывал себе легенду, набрасывал план действий, уточнял детали внедрения в банду. Настроение поднялось, самочувствие удивительным образом улучшилось. Он даже стал насвистывать мотивчик известного шлягера: «Выполняю в банде роль, посылаю бандероль».
Он примкнул к грабителям со словами, что обижен властями в третьем поколении. Прадед — царский офицер, дед — коммунист репрессирован в сталинскую эпоху, брат — власовец расстрелян, сестра под следствием — за неуплату налогов…
Голландец — породистый, сухопарый летучий мышун — внимательно слушал новичка. Местами сочувственно кивал головой. И даже в конце приказал накормить и обеспечить пришельца вином и наркотиками. Но сам сразу послал запрос в Центр разложения страны на мелкие региональные княжества о новом члене банды. Тем временем Крылан начал осторожную агитацию в рядах разбойников и отщепенцев. Исподволь, но ярко. Умно, образно и зримо приводил он факты и аргументы, чтобы оступившиеся задумались и как бы сами невзначай пришли к мысли о явке с повинной. Кое-кто и в самом деле задумался. А кое-кто тут же доложил Голландцу. Результаты проверки всё не приходили. И главарь решил не ждать, а устроить проверку новичка.
Во время одного из очередных налётов, он приказал ему укусить одну из добродушных женщин вагона за ухо и заразить её бациллой стервозности и перманентного недовольства. Крылан сделал вид, что страшно обрадовался заданию. Но сам так успел силой воли изменить состав своей слюны при укусе, что женщина наоборот стал образцом кротости и терпения. Это сразу же проступило в глазах, лице и всей фигуре.
— Ну, вот ты себя и проявил. От тебя слишком разит, приятель, человеколюбием.
— Это потому, что я слишком много жил среди человеколюбцев вот и пропитался.
— Я тоже жил среди них. Почему же от меня веет человеконенавистничеством? Впрочем, это всё безответные вопросы. И потом я не сразу, но вспомнил, кого ты мне напоминаешь.
— Кого же?
