Река оказалась - не как обещала раньше. Дно склизкое, противное, с вечными банками, и вместо мобильника сразу рак вцепился Трофимке в правую руку.
8
Они выскочили из воды, бегают - рак не отцепляется, а только дрыгает всеми своими насекомыми ногами.
«Я чуть не утонул, рак вцепился в палец. А внутри уже пусто, но никто не предлагает даже запеканку».
Колбасы, молока, хлеба!- завопило все внутри. Придется идти домой. А там спросят, почему утопил мобильник.
Макс помог отодрать рака.. Потом пробормотал:
- Я этого Шрэка я сварю дома.
Однажды, когда Трофимке было лет пять, он нечаянно потерялся, и тогда весь город стал чужой. Хорошо, что быстро удалось найти дом, а в нем - родителей.
А теперь получается: ни родители, ни мир - никто и ничто не радует.
Как жить дальше?
Нужно помочь мысли выскочить! Трофимка сжал кулак, двинул локтем вниз и закричал:
- О йес!
И вот пожалуйста: мысль выскочила - это была все та же мысль, что свобода будет вместо дома. Свободный выбор.
А-атлично... Значит, ничего другого больше нет.
Он оглядел двор: что же здесь можно встретить хорошего?
Ничего не радовало гордого, свободного, промокшего человека Трофимку.
- Если что - мой дом вон там! - и Макс удалился, покачивая роскошным раком. Трофимка остался один.
Двум плакучим ивам возле его подьезда не было до него дела. Они заняты собой: склонились, растопырились своими ветками, дуры свободные, и давай страдать...
Бесколесному «Москвичу» тоже нет дела ни до кого. Вот гад!
И весь двор словно перенесся в огромный телевизор и оттуда не хочет думать о Трофимке. А когда из этого телика он потянул мир на себя, то в нем образовались дырки. В эти дырки проваливалось все нужное, в том числе и Трофимка был почти что там.
Он заметил венок из одуванчиков - брошенные Милой, они сияли по-прежнему, хотя уже вечер. Так далеко они с Максом уплыли вниз по реке. Так долго шли обратно.
Он напялил венок на голову в какой-то надежде, но не превратился в царевича. Несправедливость поразила его: оказывается, ему стали все нужны, а он - никому.
Оказывается, венком делу не поможешь.
Мир все не родной да не родной, а просто жмот!
Осталась только свободная личность, то есть Трофимка.
- Я личность, я свободен, - шептал он, но ничего не менялось.
Присел за кустом шиповника и угрожающе заплакал - все осталось на своих местах.
Нашел лужу возле клумбы - посмотрел на себя. Не лицо, а комедия между ушей. Так говорила мама про соседа-алкаша.
Изобразил из пальцев гребень, расчесался. Что, кстати, там - в соседнем дворе? Ничего не изменилось? По-прежнему ли стоит мусорка, не найдется ли в ней кусок хлеба посвежее?
9
Второпях собралась гроза, чтобы показать, как неожиданна жизнь. До того неожиданна, что поесть никто не предлагает.
Взамен этого природа предлагала только молнии, которые деловито прошивали тучи. Они совсем несъедобные.
Дыхание всего двора в два раза участилось. Это братья Крамеры отчаянно стали качаться на качелях: они понимали, что их вот-вот крикнут из окна домой.
И братьев позвали. Трофимка вошел за ними, встал у двери квартиры, прислушался. Мама говорила кому-то, наверно, в телефонную трубку:
- Какой ребенок был в полтора года! Смотрел, кажется, Киркорова - тот плачет, поет: «Да, ты покинула меня-а»! Рукой впереди ищет, нащупывает что-то вроде любви. А Трофимка в это время тоже руку тянет, к хорошему дяде на экране бежит: мол, не горюй, я здесь, с тобой!
Послышался громкий голос Милиной мамы (значит, не по телефону):
- В школе им внушают: вы личности, вы должны сами делать выбор, свободный выбор. Ужас! - Вдруг ее голос стал тише: - Кстати, Мила вместо «ужас» все время говорит «пи- ц». я сказала Елене Петровне, что дочь стала неуправляемой и услышала: «Послушные советские дети не успешны! Не вписались в рынок».
Тут папа Трофимки сочинил рэп про Южную Корею:
