Вера, или Нигилисты

всякий сброд злобно косится на меня из углов. Это дает почувствовать, что у меня есть власть в России. Один против миллионов! Кроме того, у меня нет стремления стать народным героем и быть увенчанным лаврами в одном году и побитым камнями в следующем. Предпочитаю мирно умереть в своей постели.

Царевич. А после смерти?

Князь Павел (пожимая плечами). Царствие небесное — это деспотическая организация. Я буду чувствовать себя там, как дома.

Царевич. Вы когда-нибудь задумывались о людях и об их правах?

Князь Павел. Люди и их права мне противны. Меня тошнит от того и другого. Ни с кем нынче так не носятся, как с грубым, пошлым, непросвещенным сбродом. В наши дни быть неграмотным, вульгарным, тупым и порочным для человека значит обладать чудесным множеством прав, о каком его достойные предки не могли и мечтать. Поверьте, ваше высочество, при настоящей демократии каждый должен быть аристократом. А те, кто нападает на нас — не лучше диких зверей в охотничьих угодьях. Большинство из них годится лишь на то, чтобы стать охотничьим трофеем.

Царевич (взволнованно). Если они простоваты, вульгарны, неграмотны и не лучше лесных зверей, кто сделал их такими?

Входит адъютант.

Адъютант. Его императорское величество!

Князь Павел с улыбкой смотрит на царевича. Входит царь в сопровождении стражи.

Царевич (спешит к нему навстречу). Государь!

Царь (нервно и испуганно). Не приближайся ко мне, мальчик! Говорю тебе, не подходи слишком близко! Наследник престола, который лжет отцу, — это отвратительно. Кто там стоит? Я его не знаю? Чего ему тут нужно? Он заговорщик? Вы обыскали его? Дайте ему одни сутки на чистосердечное признание, а потом я вздерну... вздерну его!

Князь Павел. Вы предвосхищаете события, государь. Это граф Петухов, ваш новый посол в Берлине. Явился поцеловать вам руку по случаю своего назначения.

Царь. Поцеловать мне руку? Снова какой-то заговор. Он хочет отравить меня. Пусть целует руку моему сыну, и так сойдет.

Князь Павел делает графу Петухову знак удалиться. Петухов уходит вместе с царской охраной. Царь устало опускается на трон. Придворные хранят молчание.

Князь Павел (приближается к царю). Желает ли ваше величество...

Царь. Чего пугаешь без нужды? Нет, не хочу! (Нервно косится на придворных.) Почему вы бренчите шпагой, граф? (Графу Рувалову.) Снимите ее. Никаких людей со шпагами в моем присутствии. (Смотрит на царевича.) Тем более в присутствии моего сына особенно. (Князю Павлу.) Вы на меня не сердитесь, князь? Вы не бросите меня в беде? Скажите, что не бросите. Что вам нужно? Вы получите все... все, что угодно.

Князь Павел (с низким поклоном). Государь, мне достаточно располагать вашим доверием. (В сторону.) Я уж боялся, что он собирается отыграться на мне и нацепить очередную награду.

Царь (вернувшись на трон). Итак, господа?

Маркиз де Пуаврар. Имею честь представить вашему величеству верноподданное обращение от жителей Архангельской губернии, которые выражают свой ужас в связи с последней попыткой покушения на вашу жизнь.

Князь Павел. Лучше скажите «с предпоследней попыткой», маркиз. Разве вы не видите, что обращение подписано три недели назад?

Царь. Добрый народ живет в Архангельской губернии... честный, преданный народ. Очень уж любят меня, дело ясное. Дайте им нового святого, это ничего не будет стоить. Итак, Алексей (поворачивается к царевичу), сколько изменников повесили сегодня утром?

Царевич. Троих, ваше величество.

Царь. Лучше бы три тысячи. Молю Господа, чтобы у этих злодеев была одна шея, чтобы сунуть ее в одну-единственную петлю. Они что-нибудь рассказали? В чем они признались?

Царевич. Ни в чем, государь.

Царь. Их должны были подвергнуть пытке; почему их не пытали? Неужели мне всегда придется сражаться в потемках, и я никогда не узнаю, от какого корня произрастают эти предатели?

Царевич. Какой может быть корень у народного недовольства, кроме тирании и несправедливости правителей?

Царь. Что ты сказал, мальчик? Тирания? Разве я тиран? Нет! Я люблю своих подданных! Я отец народа, меня так называют во всех указах и манифестах. Будь осторожен, мальчик, будь осторожен. Ты еще не излечился от привычки распускать язык. (Подходит к князю Павлу и кладет руку ему на плечо.) Скажите, князь, много ли народу сегодня собралось посмотреть, как вешают нигилистов?

Князь Павел. Конечно, государь, теперь в России казнь через повешение — далеко не так в новинку, как три-четыре года назад. Вы же знаете, как быстро людям наскучивают даже самые лучшие развлечения. Но на площади и на крышах соседних домов действительно было полно народу... не так ли, ваше высочество? (Обращается к царевичу, который оставляет вопрос без внимания.)

Царь. Это правильно; всем честным гражданам надлежит присутствовать на таких мероприятиях. Пусть знают, на что они могут рассчитывать. Вы арестовали кого-нибудь из толпы?

Князь Павел. Да, государь, одну женщину, которая проклинала вас. (Царевич нервно вздрагивает.) Она оказалась матерью двоих преступников.

Царь (глядя на царевича). Ей следовало благословить меня за то, что я избавил ее от таких детей. Отправьте ее в тюрьму.

Царевич. Все наши тюрьмы уже переполнены, государь. Там нет места для новых жертв.

Царь. Значит, они слишком медленно подыхают. Нужно помещать как можно больше преступников в одну камеру. Вы, князь, слишком недолго держите их на рудниках. Если бы вы это делали, они бы все перемерли, но вы слишком милосердны. Впрочем, я сам слишком жалостлив. Сошлите ее в Сибирь, пусть сдохнет по дороге. (Входит адъютант.) Кто это? Что это?

Адъютант. Письмо вашему императорскому величеству.

Царь (князю Павлу). Не стану вскрывать это письмо. Туда могли что-нибудь положить.

Князь Павел. Если бы туда ничего не положили, это было бы очень досадно. (Сам берет письмо и читает.)

Князь Петрович (графу Рувалову). Должно быть, невеселые новости. Мне хорошо знакома эта улыбка.

Князь Павел. Письмо от главного архангельского полицмейстера, государь. «Сегодня утром губернатор был застрелен женщиной, когда входил во двор своего дома. Убийцу арестовали».

Царь. Никогда я не доверял архангельским смутьянам. Настоящее гнездо нигилистов и заговорщиков. Заберите у них всех местных святых; они ничего такого не заслуживают.

Князь Павел. Ваше величество покарает их более строго, если даст им еще одного