— Примерно знаю.
— Тогда спеши! — взводный хлопнул на прощанье Ашота по ботинку. — Вся наша надежда теперь только на тебя, парень.
Глава 5
Есаул Попов пришел в бешенство, когда, смяв, как ему казалось, заслон красных, казаки не нашли перед собой их обоза. До него, как говорится, уже рукой было подать, еще напор — и казаки захватили бы сотни полторы-две пленных красноармейцев, оружие, коней, повозки. И вдруг все это словно сквозь землю провалилось. А когда сотня, в поисках так неожиданно исчезнувшего врага, вырвалась на поляну, из-под горы в упор по казакам ударил дружный залп. Еще один! Еще! Казаки спешно отступили, оставив на поляне больше десятка своих людей. Пока определили точно, откуда ведется стрельба, и пытались проскочить под градом пуль через поляну по дороге дальше, чтобы посмотреть, не ушел ли обоз вперед, потеряли еще несколько человек.
Попов поклялся не выпустить из пещеры живым ни одного человека.
— Удушу там всех! И раненых и здоровых! Рубите ельник! Больше рубите! — кричал он на своих подчиненных.
Казаки клинками рубили зеленый лапник и стаскивали его в кучу. А те, кто не был занят этой работой, пробивали в камнях тропу над входом в пещеру. Там, на этой тропе, будучи недосягаемы для красноармейцев, казаки могли надежно контролировать вход и выход из пещеры. Но не только для этого была нужна им эта тропа. Когда ее в конце концов пробили, казаки набросали с нее перед входом в пещеру целую гору сухого валежника и подожгли его. А когда костер разгорелся и над поляной заплясали языки огня, забросали костер сверху зеленым лапником. В пещеру потянулся густой, как вата, желтый удушливый дым.
— Лапника не жалеть! Валежника не жалеть! Я посмотрю, сколько они там выдержат, — наблюдая из леса за входом в пещеру, говорил Попов.
К нему подъехал средних лет казак с Георгиевским крестом на груди.
— Разрешите доложить, ваше благородие, — приостанавливая коня, проговорил он.
— Говори, Чибисов, — разрешил есаул.
— Дозвольте, ваше благородие, с другой стороны гору осмотреть. Случается, что пещеры энти наскрозь проходят, — доложил казак.
— Дело предлагаешь. Осмотри, — разрешил есаул. — Только как же ты через поляну проскочишь? Простреливают они ее.
— Прикажите, ваше благородие, дыму поболе накурить и казачкам пошибче пострелять по ихней баррикаде. И проскочим на аллюре, господь милостив, — перекрестился Чибисов.
— И это дело, — похвалил казака есаул и отдал все необходимые на этот случай приказания.
А Чибисов, выбрав трех самых лихих наездников, приготовился к броску. Как только дым от костра заволок поляну, казаки — и те, которые были сверху, и те, которые залегли у дороги, — открыли по пещере беглый огонь. Есаул махнул рукой, и Чибисов, пришпорив коня, рванул через поляну. За ним аллюром помчалась вся его группа. Кони их, распластавшись как птицы, казалось, летели по воздуху. Мгновения достаточно, чтобы они проскочили поляну. И все же только двоим удалось доскакать до выступа скалы, который скрыл их от пуль осажденных в пещере красноармейцев. А двое, пораженные меткими выстрелами, кубарем слетев с коней, остались на поляне.
За поворотом, осадив разгоряченного коня, Чибисов оглянулся на убитых казаков, снял фуражку и перекрестился:
— Уберегла матушка, заступница…
— Не всех, однако, — заметил его напарник, казак помоложе.
— За себя молись, губошлеп, — буркнул Чибисов и повернул коня в сторону от поляны.
Казаки поскакали в объезд горы. День был жаркий. Стрельба смолкла, или ее просто не стало слышно, но в горах было тихо. Только снизу, из-под обрыва, доносился монотонный шум речки. Пробитая по карнизу отвесной скалы дорога висела над самой рекой. Казалось, оступится лошадь — и неминуемо вместе с седоком очутится в бурлящем, стремительном потоке. Но чем дальше мчались казаки, тем шире становился карниз. Гора отступала от дороги и уже не дыбилась над ней непреодолимой кручей, а спускалась книзу все более отлогим откосом. Там, где дорога неожиданно повернула к реке, Чибисов осадил лошадь. Натянул поводья и его напарник. Они остановились.
— Ежели судить по солнцу, мы аккурат с обратной стороны заехали, — сказал Чибисов.
— Ну и где ж пещера? — спросил молодой казак.
Чибисов окинул пристальным взглядом склон.
— Там где-нибудь, в кустах, — неопределенно ответил он, кивнув в сторону горы. — А может, и нет ее вовсе.
— Полезем искать?
Чибисов криво усмехнулся.
— Не для того я тебя, дурака, из-под пуль увел, чтобы тебе здесь башку продырявили.
— И то верно. Спасибо, дядя Захар, — быстро сообразил молодой казак. — А што их благородию скажем?
— А ничего. Не видно никого — и говорить нечего, — рассудил Чибисов.
— Тогда, может, скупаемся? Ишь как пекет… И тихо, — обрадовался молодой казак.
— Ополоснуться неплохо, — согласился Чибисов и, легонько потянув повод, повернул коня к густому кусту можжевельника.
Тут, на лужайке, станичники сложили винтовки, разделись и, крестясь, полезли в воду.
Глава 6
Преодолев с величайшим усилием еще метра два, Ашот неожиданно почувствовал, что лаз стал расширяться. Гора, словно вдоволь натешившись над своими добровольными пленниками, смилостивилась и разжала объятия. Ашот уже мог опираться на руки. Потом встал на колени. А скоро и вовсе поднялся в полный рост.
Он очутился в просторной каменной нише, увидел солнечный свет, непривычно режущий после пещерной тьмы глаза, деревья у входа, серый пепел костра на полу и свернутую в рулон и перевязанную веревкой кошму. Поначалу он от радости не обратил особого внимания ни на пепел, ни на кошму, а перво- наперво достал из ботинка засунутую туда взводным карту и спрятал ее под подкладку своей шапки. Но потом вдруг заметил, что под пеплом еще тлеют горящие угли, а кошма даже будто шевелится… Ашот вздрогнул: значит, тут кто-то был? А возможно, есть и сейчас? Он мгновенно спрятался за большим камнем и затаился. Но кругом все было тихо. И только в кошме действительно кто-то шевелился, явно желая высвободиться из нее.
Ашот осторожно подошел к этому странному свертку и слегка приоткрыл его с одной стороны. На него в упор уставились вытаращенные от страха голубые глаза и послышался полный ужаса голос:
— А-а-а!..
Ашот проворно отпрянул назад и оглянулся по сторонам. Под каменными сводами по-прежнему, кроме него и странного, завернутого в кошму существа, никого не было. Тогда он снова открыл сверток. И на этот раз увидел белокурые волосы и лицо девчонки. Она снова начала было кричать, но Ашот, не церемонясь, зажал ей рот рукой.
— Замолчи! — зашипел он. — Чего орешь?
— А ты кто такой? — тараща на него глаза, спросила Женя.
— Какая разница! — фыркнул Ашот. — Скажи лучше, зачем ты туда залезла?
