О. М. Фрейденберг указывает на 'реальную подоплеку в сюжете о Шейлоке, требующем от должника фунт живого тела (мяса)': 'У многих первобытных народов было принято разрезать па куски живых врагов и преступников; должников разрубали на части, истязали, обращали в рабство, вырывали из тела куски мяса' [14, 156].
Выражения 'фунт мяса', 'Шейлоков фунт мяса' употребляются в значении: тяжелые, несправедливые требования.
clxxi
Вариантом этого сюжета можно считать амхарскую сказку 'Первый приговор негуса Шиворот- Навыворот': богатый брат захотел взять свою половину от общего с бедным братом дома и общего осла (т. е. сломать дом и зарезать осла). Судья-негус подтвердил его право. Но когда сын богача съел бобы младшего брата, тот захотел разрезать живот мальчика и вынуть свои бобы. Судья подтвердил и это его право. Соглашаются па том, что богач отдает бедняку половину своего состояния [22, 137].
clxxii
Один из вариантов знаменитой сказки о 'Шемякином суде', широко распространенный в мировом фольклоре (AaTh 1660). Показательно, что русское название сказки, а также одноименной сатирической повести, связанной с именем реально существовавшего князя Дмитрия Шемяки (ум. в 1453 г.) [Ряд исследователей относили повесть к числу переводов с одного из восточных языков. Однако вопрос о том, использовала ли книжная редакция фольклорный сюжет, или, наоборот, народная молва овладела книжным рассказом, в русской литературе считается нерешенным. В. П. Адрианова-Перетц считает, что перед нами все-таки 'переделка книжником сказочного сюжета. В противном случае трудно объяснить полное исчезновение в устных пересказах всего, что в повести связано с судебной практикой XVII в., всяких элементов книжного языка, весьма ощутительных в повести' (В. П. Адрианова-Перетц. Русская демократическая сатира XVII века. М., 1977, с. 174).], стало общепринятым международным обозначением этого сюжета. Ларне, и вслед за ним Томпсон сводят содержание типа 1660 к угрозе спрятанным камнем, который судья принимает за взятку; в русской традиции и во многих других вариантах содержание сюжета чаще всего связано с другими мотивами - контаминация главным образом с типами AaTh 1534, 890 (см. 'Fabula', Bd 3, Н. 3, с. 328, а также исследование Z. Sofer. Das Urteil des Schemjaka (Diss.). Gottingen, 1965). Ср. русские сказки 'Шемякин суд' [76, 41, 46], 'Праведный суд' [94, 263], сирийскую 'Девушка-судья' [79, 226], филиппинскую 'Королевское решение' [148, 37] , дагестанскую 'Ростовщик и бедняк' [114, 254], амхарскую 'Решение неразумного судьи' [108, ЗОО], кхмерскую 'Четыре королевских решения' [89, 309], казахскую 'Пока не вырастет хвост у коня' [61, 338] и др., а* также татарскую 'Как Ахмед-Ахай разоблачил бахчисарайского кадия' (No 181).
Своеобразный мотив приведенного здесь греческого варианта - история с похищением жареного гуся; остальные эпизоды можно считать типичными. В одной из индийских версий [126, 66] ни угроза, ни обещание взятки не фигурируют; судью, вынесшего абсурдный приговор ('Раз у осла вывихнута нога, пусть брахман таскает стиралыщику ту ношу, которую таскал осел, пока у того поправится нога. Раз из-за стиральщика погиб у жены брахмана первенец, пусть он же и сделает ее снова беременной'), впоследствии казнят. Напротив, во многих вариантах (Сирийская, [79, 226], Кхмерская, [89, 309], хауса, [109, 487]) приговор расценивается и участниками, и рассказчиком как разумный и справедливый. Выражение 'Шемякин суд' употребляется, однако, всегда в значении 'неправый, несправедливый суд'.
Как уже упоминалось во вступительной статье, предложение судьи искупить убийство ребенка, сделав женщину снова беременной, выглядит абсурдным лишь на современный взгляд. Возможно, в этом сказочном мотиве оказался юмористически переосмыслен реальный древний обычай: 'В родовую эпоху обе стороны могли помириться н прекратить кровавую 'месть', хотя бы дело касалось убийства: именно с 'убийцей' и возможен был 'мир' вопреки всякой, казалось бы, логике. Форма, в какой совершался 'мир', должна показаться неожиданной для тех, кто уверен в исторической незыблемости логических построений. Производительный акт с женщиной, женитьба - вот основная форма примирения с убийцей' [14, 158].
clxxiii
Пятерка (панчаят) - старейшины общины, разбирающие споры в общние или деревне.
clxxiv
Чамар - член касты кожевников, а также метельщиков, считавшейся самой низкой в индуистской кастовой системе.
clxxv
Двадцатка - т. е. двадцать рупий, десятка - десять рупий.
clxxvi
Ср. AaTh 1310 (щуку топят в реке), 1310А (кролика бросают в терновый куст), 1310В (крота казнят, закапывая его в землю), 1310С (птицу казнят, сбрасывая ее со скалы). Выражение из басни Крылова на аналогичный сюжет 'И щуку бросили в реку' стало пословицей, употребляемой, когда говорят о фактической безнаказанности преступника.
Ср. сказку Ираку 'Как заяц перехитрил сторожей у колодца' [49, 44], минахасскую 'Черепаха и обезьяна' [36, 37], мальгашскую 'Фосса и черепаха' [103, 56].
clxxvii
AaTh 1698. Сюжет об обращении глухих к глухому судье известен в разных вариантах. Ср. Амхарская [108, 301; 22, 142], абхазск. [17, 276]. А. Аарне в исследовании, посвященном этому сюжету, не исключает его ближневосточного происхождения (А. А а г и е. Schwanke йЬег schwcr-horige Menschen. Helsinki, 1914).
clxxviii
Ср. No 98 и примеч. к нему. В обоих случаях сущность человека оценивается по его отношению к той или иной ситуации; это может служить и доказательством его виновности.
clxxix
См. примеч. 1 к No 225
