Храм легко разрушить

Орти ВикторияХрам легко разрушить

Виктория ОРТИ

Храм легко разрушить

Споры об Израиле - напрасная забота. Эта страна удивительным образом умеет распорядиться нами по-своему. Мы приезжаем и составляем список первоочередных дел, куда входят посещение всяческих административных кабинетов, банков, маклеров... но - внезапно - приходит понимание, что перво-наперво надо поехать в Иерусалим, в Старый город, к Стене Плача. Для того, чтобы увидеть красоту этой земли, НЕОБХОДИМО (подчёркиваю!) посмотреть на неё открытым взглядом и улыбнуться. Да-да, улыбнуться. И она ответит вам улыбкой. Снимите с сердца все накопленные годы, тоску по прошлой стране, воспоминания о любовях, печалях и прочем. Снимите - пусть ненадолго, и взгляните на ЧУДО, которое произошло с вами. Вы вернулись. Вернулись домой. Вернулись на землю, по которой ходил Авраам, где Давид пел псалмы, Соломон вершил суд, вы - часть этой истории, да- да, именно вы, ибо все годы галута череда ваших пра-пра-прадедов говорила 'В следующем году - в Иерусалиме', а приехали - ВЫ!

ОТСТУПЛЕНИЕ ПЕРВОЕ: Я родилась в 'половинчатой' семье. Мама - еврейка, папа - украинец. Они познакомились в питерском ЛЭТИ и, преодолев немалое сопротивление родни с обеих сторон, поженились. Мама-еврейка стала любимицей украинской семьи, папа-украинец - любимцем еврейской 'мишпухи', частая история. Я росла без всяких национальных комплексов, росла себе, да и всё. Отъезд в Израиль произошёл как-то сам по себе. Стало тяжко, страшно, неуютно. Лица людей потемнели, помрачнели, хлеб насущный стал даваться с трудом, очереди да перебранки заменили тот невесомый питерский воздух, которым так легко дышалось раньше. Я пометалась-пометалась по сумрачным осенним улицам, поплакалась в плечо друзьям-подругам, пожалела себя, остающуюся без великой литературной подпитки, которой жила все свои осознанные годы... и уехала.

...На меня обрушилось НЕБО. Я, привыкшая к серым низким небесам, увидела ДРУГОЕ НЕБО. Высокое. Исполненное света. Другое. Сразу, да-да, в момент выхода из самолёта - никогда не забуду этого - на меня навалилось невероятное и оглушающее, незнакомое ранее ощущение присутствия Б-га. Во всём. И - во мне. Я не буду рассказывать сейчас обо всех чудесах, произошедших со мной в Израиле, - не об этом я пишу, но отправная точка моего рассказа - Б-г.

Мы все любим пофилософствовать. Так или иначе каждый из нас строит свою модель Бытия. Или почти каждый. Я - не исключение. Моя модель Бытия не нова и такова: МЫ САМИ СТРОИМ СВОЁ БЫТИЕ, И В ЭТОМ - БОЖИЙ ПРОМЫСЕЛ. Вопрос вопросов лишь в том, КАК мы строим наше бытие.

Немного об иудаизме... Страшная временная пропасть. Три тысячи восемьсот лет тому назад. Ур Касдинский. Ирак. Богатая семья. Всё есть: дом, слуги, скот...

Но Аврааму снится странный сон: его зовут, призывают оставить насиженные благополучные места (тогдашний Ирак - колыбель нашей цивилизации, мощная, развитая культура) и отправиться непонятно куда, в землю Ханаана, оставить Родину - запахи, краски, лето, осень, звёзды, - и уйти. Авраам первый философ на земле, первый еврей-монотеист. Он способен сделать ВЫБОР, способен начать кропотливый труд строительства собственного Я пред Его оком. Способен отринуть таких зримых, таких понятных богов ради Единственного. Он способен стать первым, способен возложить своего сына на жертвенник, всё из-за полного и безоговорочного принятия Б-га. Авраам свободен, но подотчётен, - вот парадокс и вот тот самый замес, на котором и вырастут грядущие поколения... Авраам способен отринуть Агарь с Ишмаэлем ради Сарры с Ицхаком и заронить в сердце Ишмаэля ту тяжкую ненависть, тот тяжкий груз сознания - быть ОТРИНУТЫМ собственным отцом, - которая пройдёт через тысячелетия и падёт на головы дальних потомков - наших сводных братьев! Они пойдут убивать, даже и не подозревая, что это обессиленные Агарь с сыном, умирающие в пустыне и не знающие ещё, что Б-г Авраама спасёт их, мстят Сарре и Ицхаку за выбор отца. Вот вам квинтэссенция еврейской истории: всё неоднозначно и перемешано - поступки, времена, декорации, но одно - вечно отчёт перед Отцом, на которого когда-то указал Авраам.

ОТСТУПЛЕНИЕ ВТОРОЕ: Профессор лингвистики Номи Шир приехала в Израиль из Дании в начале семидесятых. Она - один из наиболее уважаемых специалистов в мире в области синтаксиса.

На одном из семинаров выдалась 'болтливая минутка', мы перестали обсуждать различия между Фокусом и Топиком, и Номи, блеснув васильковым взглядом, сказала: '...Свою первую теорию языка я выстроила, будучи семилетней девочкой. Я уверовала в то, что пейзаж непосредственно влияет на то, КАК люди говорят; датчане живут среди равнин, и говор у них спокойный с еле заметными интонациями, норвежцы - разговаривают точь-в-точь как выглядят фиорды - у них в речи невысокие, но острые и отвесные всплески... Иврит нельзя подвести под общую мерку, - слишком много пейзажей бурлит в генной памяти израильтян - весь мир, да и только...'

Да, действительно, мы собрались на этом кусочке земле ( вернее - мы собраны на этой земле) из разных миров, языков, культур, обычаев, пристрастий. Глуп тот, кто возьмёт на себя роль Судьи и скажет 'Моё - лучшее', он и останется один на один с собой. Суметь бы нам понять-принять Израиль общий, Израиль разнообразный, а не размахивать багряным флагом, на котором золотом вышита буква 'Я', последняя буква мудрого русского алфавита.

Да, многим нелегко, многие не смогли выучить язык, понять историю, культуру, не сумели прорваться и выйти из Гетто собственного одиночества. Эта история повторяется при любой эмиграции, и Франция, и Америка, и Австралия, и Канада знают подобные. Но мы не эмигранты, мы вернулись домой, а, значит, дом нужно обживать и украшать. Можно ссориться с соседями, а можно посидеть рядком да поговорить ладком. Только для этого нужно - хотя бы немного - подучить язык, на котором предстоит разговаривать.

Иудаизм подобен прокурору, но прокурор этот особенный. Он обвиняет, а улыбка нет-нет и скользнёт по его устам. Нет-нет да и шепнёт подсудимому: 'Не бойся, оглянись на свою жизнь, на то, чем жил и как жил, припомни, перед кем виноват, кого обидел... Ты ропщешь и жалуешься, тебе плохо сегодня, но припомни: вчера ты и не думал о том, как живёшь, вчера ты и не замечал себя... Посмотри. Подумай.'

Приходит Судный день, и мы застываем в ожидании записи в Книге Судеб. Мы пролистываем страницы наших дневников, припоминая: кого обидел, где был неправ, о ком не позаботился??? И если ты, не дай Б-г, думаешь лишь 'кто меня обидел, кто был неправ, кто не позаботился обо мне', то рано или поздно наткнешься на страшный и карающий взгляд прокурора. Ибо не дано нам уповать на прощение ПОСЛЕ, нам дано прощение СЕЙЧАС. И это - невероятная ноша. Мы получали подарки: нас вывели из Египта, даровали Тору, помогли построить Храм. Но многие из нас роптали и оглядывались на тучные Египетские закрома, поклонялись тельцу, не радовались Храму. И это - естественное течение событий. Зримое и вкусное может казаться дороже бесплотного и духовного. Поэтому каждое поколение иудеев учится заново выходить из Египта, постигать Тору и - самое главное - строить Храм. Незримый Храм собственной жизни. Строить, окружая его своим Израилем. Храм тяжело обрести, но легко потерять, - достаточно потерять себя. Всё остальное исчезнет - словно само собой.

К О Н Е Ц