На ветках сушилась растянутая шкура.
- Точно, это Козинский, - сказал Саша. Карабин лежал у него на руке, он старательно оглядывал кусты можжевельника, черную рощу пихты.
Просидели в засаде часа два. Еще раз осмотрели след. Похоже, не торопится беглец, затаился в лабиринте. Неужели он их увидел? Или пещера имеет не один сквозной проход и браконьер ушел через другой, им неизвестный?
- Вернется, - сказал Сергеич. - За шкурой непременно придет. Да и мясо. Не для шакалов же старался, добро не бросит, само собой, явится. Ждать надо.
- Проверить пещеру тоже надо, - отозвался Лысенко. - Мы не обороняться пришли, а искать и найти.
И хотя это решение было более рискованным, сошлись на одном: идти в пещеру.
Двигались по неизвестным коридорам с большой осторожностью, пользовались 'летучей мышью', да и то загородили стекло с передней стороны. Только под ногами освещали, чтобы видеть, куда наступаешь. Сергеич добросовестно продолжал метить углы и повороты. Прислушивались. Глухая черная могила. Ни звука.
Минул день. И тут обнаружилась находка: на полу сгоревшие почти до конца ветки. Уголек на конце одной веточки еще хранил тепло. Значит, они на верном пути. Еще колесили порядочное время; очутились в огромном, как колокол, зале, постояли над пропастью, где глубоко и глухо ворчала подземная река, подивились мрачному месту.
- Пора выбираться, хлопцы, - сказал Александр Сергеевич, ощутив мучительную тоску по солнцу.
- А ведь он где-то рядом. - Иван Лысенко повел фонариком по стенам. В зал входило пять или шесть коридоров. Каким идти?
Что-то блеснуло в луче света. Подошли, нагнулись. Железная набойка. С его сапога.
Коридор повел их выше. Заглядывали в редкие щели по сторонам. Нашлись еще обгоревшие ветки. Шел здесь Козинский. Шел! Спешил куда-то. А куда? Может быть, их услышал? Саша держал карабин наготове. Тут все решает доля секунды. Кто кого...
Шли осторожно, но светили ярко, потому что нужно было рассматривать метки на стенах. Без особой путаницы вернулись в большой зал, и, пока Сергеич с фонарем обходил стены в поисках меченого коридора, Саша отдыхал на камнях. Время шло к ночи.
- Нашел! - крикнул Сергеич. Его голос гулко и сильно прозвучал в высоте купола.
В ответ издалека, откуда-то из глубин земных, прилетел тягучий крик.
- Эхо? - спросил Саша.
- Что-то не то... - Лысенко повернулся на голос. - А ну дай мне фонарик, Александр.
- Идем вместе, - сказал Саша. - А вы, Сергеич, побудьте тут.
Чуть посвечивая, они пошли на странные звуки. Все смолкло. Коридор опускался круто вниз, развилки не встречались. Не заблудишься. Вышли в новый зал, по краям его храмово сверкали известковые натеки. С потолка свисали другие. А на каменном полу почти посредине зала лежал человек и дико смотрел в яркое круглое пятнышко электрического фонаря. Вытаращенные глаза его желто отблескивали, как у рыси. Правая рука сжимала ложе винтовки. Вдруг он уронил голову и затрясся. Тонкий вопль раздался в зале. Подумал - галлюцинация.
Козинский бился в истерике. За несколько часов лабиринт вытряс из него все человеческое.
Лесники подошли ближе. Саша светил, карабин держал на изготовку. Иван нагнулся. Козинский без сопротивления отдал винтовку и затих. Саша погасил свет. Они чуть отошли и затаили дыхание. Жуткая темнота. Козинский повозился, дыхание его сделалось ровней.
- Кто? - спросил он осмысленно, даже с угрозой.
Саша посветил фонариком. Беглец стоял. В сжатом кулаке он держал тонкий нож. Защищался или нападал?
- Иди вперед! - приказал Саша и повел лучом, куда идти.
Узнал ли он голос? Наверное, узнал: по бледному лицу скользнула странная тень. Только сейчас преступник начал соображать, что произошло. Исчез дикий страх быть заживо погребенным, но не радость освобождения, а сознание реального плена сменило один страх другим. Оружие отобрано, его ведут. Куда? Разве не ясно куда?
Саша Молчанов освещал лишь полоску дороги. Козинский все еще не был уверен, что это молодой лесник. И не знал, один ли он. Лысенко шагал тихо и чуть сзади Саши, не выдавая себя.
- Дорогу ты знаешь? - спросил Козинский, не оборачиваясь.
- Можешь не сомневаться, - ответил Саша.
Теперь беглец убедился, что его ведет Молчанов.
Он остановился и вяло повалился на пол. Но нож из руки не выпускал.
- В чем дело? - спросил Саша.
- Плохо мне. - Козинский хотел выгадать время, сообразить. Если бы только знать, где выход из пещеры! Тогда бы он сумел избавиться от конвоира.
В это время Саша неосторожно повел лучом в сторону, и беглец краем глаза увидел Лысенко.
- И ты здесь, Иван?
- Не ожидал, Владимир Семенович? Я самый. Давай топай. И не вздумай шалить, понял?
Козинский поднялся и пошел. Изредка Молчанов командовал: 'Влево', 'Живей', и он послушно сворачивал или ускорял шаг.
- Слушайте, хлопцы. - Неожиданно браконьер повернулся на слепящий свет фонаря и сощурился. - А ведь вы спасли мне жизнь, сам бы я ни за что не выбрался отсюда. Давайте по этому поводу сыграем мировую. Вы отпустите меня, я дам слово, что исчезну с Кавказа и ни одну тварь не трону больше. И зла на тебя, Молчанов, не затаю. Вам же легче, не возьмете греха на душу. Ведь семья у меня, сын... Должно быть снисхождение...
- Не притворяйся овечкой, Козинский! - Голос Саши не сделался мягче. Ты за все ответишь сполна. Давай топай.
Саша светил ему прямо в лицо и следил за каждым движением. Нож в руке, он это помнил.
- Иван, ты-то что молчишь? Земляк все же, вместе работали. Как ты с совестью потом уладишь?..
- Давай иди вперед! - сердито сказал Иван. - Не продаемся, понял?
- Дурачье, - с мягким сожалением сказал беглец. - Я же вам дело предлагаю. Не согласитесь, пеняйте на себя. Сбегу, тогда покоя вам не будет.
Вышли в зал, где одиноко желтел язычок пламени в керосиновом фонаре. Александр Сергеевич покачал фонарем.
- Никак, пымали? - неуверенно спросил он. - Тот самый? Куда ж ты, глупый человек, залез от нас! Ведь мы, само собой, чуть не до центра земли за тобой прошли.
- А ну, бросай нож, Козинский, не дури! - приказал Саша.
Но беглец только прижал руки к грязному плащу. Он как-то испуганно посмотрел в темноту.
- Бросай на пол, слышишь?
Лучик высвечивал фигуру Козинского и сталактитовый забор позади. До ушей дошел шум воды в пропасти на краю этого зала. Решительно, сжав губы и все так же прижимая к плащу правую руку, беглец сделал несколько шагов назад. И побежал. На грозный окрик: 'Стой!' - не обратил внимания. Лысенко рванулся следом. Козинский замахнулся ножом. Лысенко отскочил и, поскользнувшись, упал.
Все это происходило в темноте, где метался только узкий луч фонарика. Саша бросился на помощь Ивану, но над ним самим уже сверкнуло лезвие ножа. Он подставил ложе карабина, удар пришелся по ружью, оно выпало. Теряя равновесие под навалившимся телом преступника, Саша все же успел поднять руку с фонарем. Снова нож... Раздался гулкий выстрел. Что-то теплое брызнуло на лицо Саши. Козинский застонал и свалился на бок.
Иван не целился, но картечь не миновала Козинского. Его рука повисла. Выпал нож. Брызнула кровь.
Молчанов вскочил. Александр Сергеевич, застывший с фонарем в трех метрах от схватки, нагнулся над Козинским. Тот лежал скрючившись и стонал.
- Все. Отвоевался, - сказал Лысенко, стараясь пересилить испуг.
