Томас Карлейль
Этика жизни
Предисловие
Труды английского историка, философа и публициста Томаса Карлейля, который, безусловно, является одним из самых выдающихся мыслителей человечества, сейчас, к сожалению, знакомы только узкому кругу специалистов. А в конце XIX начале XX веков, когда многие его сочинения были переведены на русский язык и изданы, популярность Карлейля была огромна.
Томас Карлейль родился в 1795 году в Шотландии в простой крестьянской семье. В 14 лет поступил в Эдинбургский университет. Родители желали, чтобы Томас стал священником, но по окончании учебы он отправился в провинцию служить учителем математики. Через некоторое время Карлейль возвращается в Эдинбург и, живя случайным литературным заработком, готовит себя к адвокатской карьере. Увлекшись немецкой литературой, Карлейль оставляет идею об адвокатском поприще и всецело погружается в литературную деятельность. Первые крупные переводы 'Вильгельма Мейстера' Гёте (1824 г.) и 'Жизнь Шиллера' (1825 г.) сразу обратили на себя внимание общественности. Далее последовали критические статьи и переводы из Жан-Поля, Гоффмана, Тика, Бернса, Вольтера, Фукэ. Взгляды Карлейля на мир намного опережали господствующие тогда представления, поэтому выход практически каждого труда вызывал оживленные дискуссии, а некоторые книги ('Sartor Resartus', 'История немецкой литературы') ему пришлось печатать заграницей. Наибольшую известность принесли Карлейлю 'Frensh Revolution, a history', 'Let-ters and Speeches of Oliver Cromwell' и 'History of Frederick II'. Помимо глубокой историчности и блестящего знания автором материала, этим сочинениям можно в полной мере дать определение 'художественные', т. к. прекрасный слог и поэтичность, присущие Карлейлю-писателю идеально подходят к описываемым героям и их времени. Кстати, среди почитателей литературного таланта Карлейля были У. Теккерей и Ч. Диккенс, последний не расставался с 'Историей Французской Революции', нося ее как Библию.
В 1866 году Карлейлю предложили почетное место ректора Эдинбургского университета. Кроме этого места, он никогда не занимал никакой должности, всю жизнь оставаясь только писателем. С 1868 по 1870 год Карлейль занимается изданием своего полного собрания сочинений ('Library edition') в 34-х томах. Следом за ним вышло в свет дешевое издание ('Peoples edition'), которое, впоследствии, многократно переиздавали.
Начав с пропаганды антиклерикализма, Карлейль привлек к себе 'передовые' силы тогдашнего времени - многочисленных герценов и марксов. (К. Маркс, кстати, включил идею Карлейля о 'всесилии чистогана в капиталистическом обществе' в 'Манифест Коммунистической партии'). Но, вскоре, эти 'буревестники' отлетели от Карлейля, испугавшись его проповеди христианского радикализма и непримиримой борьбы с демократией. Убежденный сторонник нравственной революции, он считал демократию, наиболее благоприятной средой для роста самых ничтожных личностей. Возможно, этим и объясняется его малая известность в России.
Карлейль прожил довольно долгую жизнь - 86 лет.
Книга, получившая название - 'Этика жизни' - является подборкой размышлений Карлейля, избранных из его изданных трудов М. Кюн и А. Кречмером. Впервые она вышла в Германии в конце прошлого века, и мгновенно разошлась огромным тиражом в 60 тысяч экземпляров. В 1906 году Е. Синерукой был сделан перевод на русский язык и книгу выпустило издательство В. Биттнера, издававшего довольно популярный журнал 'Вестник знания'. 'Этику жизни', пожалуй, можно назвать одной из лучших книг о человеке. Сильные, яркие поэтические образы и отточенные, как бриллиант мысли, с первых страниц отрывают читателя от будничной действительности и уносят в прошлое и будущее человечества. Автор полными пригоршнями рассыпает перед нами драгоценные камни своей премудрости, делясь своими глубокими познаниями человеческой природы. Эта книга пропитана любовью и состраданием к человечеству, и основана на твердой вере в Бога и уповании на его справедливое милосердие. В то же время, Карлейль взывает к разуму человечества, напоминая, что только труд может спасти его, а праздность и всевозможные развлечения, которыми окружает себя в последнее время человечество, все более и более затягивают петлю на его шее.
В завершение, хочется привести слова самого Карлейля, которыми он заканчивал 'Историю Французской революции'. На наш взглад слова эти также применимы и к данной книге: 'Не знаю, стоит ли чего-нибудь эта книга и нужна ли она для чего-нибудь людям: ее или не поймут, или вовсе не заметят (что скорее всего и случится), - но я могу сказать людям следующее: сто лет не было у вас книги, которая бы так прямо, так страстно и искренне шла от сердца вашего современника'.
Ю.М. Гупало
Трудиться...
Надо жить! вот они, роковые слова!
Вот она, роковая задача!
Кто над ней не трудился, тоскуя и плача.
Чья над ней не ломилась от дум голова?..
I. Надо жить, а не прозябать. Да, подумай о том, что надо жить! Жизнь твоя, хотя бы ты был самый жалкий из смертных, - не праздная греза, а действительность, полная высокого смысла! Твоя жизнь - твое достояние. Это все с чем ты можешь пойти навстречу вечности. Действуй поэтому подобно звездам: 'не торопясь, но и не зная отдыха'.
II. Сколько возвышенного, торжественного, почти страшного заключается для каждого человека в мысли, что его земное влияние - влияние, имевшее начало, - никогда во веки веков не прекратит своего действия, хоть бы человек этот был ничтожнейший из нас. Что сделано, того не воротишь. То слилось уже с безграничным, вечно живущим, вечно деятельным миром. То вместе с ним действует людям на пользу или во вред, явно либо тайно, на вечные времена.
Жизнь всякого человека можно сравнить с рекой, начальное образование которой ясно для всех. Дальнейший же бег ее и ее назначение, когда она змеей извивается по широким плоскостям, один только Всевидящий может отличить. Сольется ли она с соседними реками, увеличивая собою их объем, или примет их в себя? Останется ли она безымянной речкой, своими мелкими водами вместе с миллионами других речек и рек будет ли она питать какую-нибудь мировую реку? Или из нее образуется новый Дунай или Рейн, и потоки вод ее явятся вечной пограничной линией на земном шаре, оплотом и водным путем для целых государств и материков? Мы этого не знаем, нам известно лишь одно: что путь ей лежит в Великий Океан, и что воды ее, хотя бы их было не более горсточки, существуют и не могут быть уничтожены, не могут быть и надолго задержаны.
III. Тебе дано время испытания. Никогда не получишь ты второго. Вечность пронесется, но тебе не будет дано второго такого времени.
IV. Ясные звезды и вечные солн-ца сияют и поныне для тех, кто способен это увидеть. И в наши дни, как и в дни минувшие, раздается голос Божий вокруг и внутри всякого человека. Голос, всем повелевающий. Если даже его никто не слышит. Голос, внятно произносящий слова: 'Встань, сын Адама, сын времени. Позаботься о том, чтобы то-то и то-то стало чище, лучше, и ты сам прежде всего! Трудись и не дремли, потому что настанет ночь, когда никто не сумеет работать'. У кого уши есть, чтоб слышать, тот может услышать эти слова и ныне.
V. Есть что-то облагораживающее и даже святое в труде. Как бы мало человек ни думал о своем высоком призвании, он все еще дает право возлагать на него надежды, покуда он действительно серьезно трудится. Лишь в праздности -вечное отчаяние. Труд, как бы он ни был низок или корыстен, всегда тесно связан с природой.
Уже одно желание трудиться ведет все ближе и ближе к Истине, к тем законам и предписаниям природы, которые суть Истина.
Новейшее Евангелие нашего времени: Познай свое дело и исполни его. 'Познай самого себя!' Твое бедное 'Я' долгие годы промучило тебя, но ты, по-моему, никогда не сумеешь познать его. Не считай же
