сожжен… Ваша группа даже при желании не сумела бы его уничтожить столь основательно. Предполагаю, что вы лишь спровоцировали включение системы самоуничтожения… Затем попытались вырваться из ловушки на захваченном вертолете… Так все было, Роман? Так?
Лисовский ничего не сказал. Но движение его головы можно было расценивать, как утвердительный кивок.
Всего произошедшего майор не мог восстановить в памяти… Перед мысленным взором вставали лишь отдельные картинки.
Бег по ночному лесу… Красные нити трассирующих пуль, прошивающие мглу… Охваченные пламенем здания… Трупы под ногами — изуродованные, страшно растерзанные… И твари, огромные мохнатые твари, свирепые, почти неуязвимые, неизвестно из какой преисподней вынырнувшие… Схватку с такой тварью — убитой, прихваченной в качестве трофея и внезапно ожившей на борту летящего над Ладогой вертолета, — майор помнил плохо. Но знал: они все же добили гадину, хоть и страшной ценой…
— Роман, меня интересует лишь одно: вам удалось что-то захватить? Документы, биоматериалы? Подопытных животных, хотя бы мертвых?
Посетитель не лгал. Ничто другое его и в самом деле не интересовало. Район падения винтокрылой машины определен более чем условно, и глубина в том районе колеблется от ста до двухсот пятидесяти метров, и возможностей для долгих поисков нет, — стоит лишь засветить свой интерес, и рано или поздно надо ждать появления конкурентов, причем обладающих куда большими возможностями… Если уж рисковать, то оправданно, наверняка зная, что на дне Ладоги не лежит пустая скорлупа от ореха.
Посетитель не лгал. И надеялся, что Лисовский в его нынешнем состоянии тоже к лжи не способен. Да и нет у того оснований лгать: ясно же, что заказчики не расплатятся, пока не заполучат трофеи. Честно говоря, они, заказчики, платить не собирались в любом случае. Но Лисовскому об этом знать не положено…
Роман Лисовский многого не помнил… Но в память намертво впечаталась мысль, пришедшая в ходе операции: добычу отдавать нанимателям нельзя. Ни в коем случае… Он, майор, уже мертвец, реаниматоры зря хлопочут… Узнавших
— Было что-то захвачено? — давил посетитель.
Лисовский покачал головой: не было. Хотел подтвердить словами: да какое там… всё, дескать, взорвалось-сгорело, сами-то едва ноги унесли… Хотел и не смог.
Но посетитель вполне удовлетворился отрицающим жестом. Чуть позже, прощаясь с врачом, поинтересовался: есть ли шанс, что больной заговорит? Завотделением пожал плечами: есть, почему ж не быть. Не ясно лишь, когда это произойдет: через неделю, через две, через месяц… Но никаких гарантий нет, летальный исход тоже вполне вероятен. Как маятник — и туда, и сюда качнуться может.
Посетитель слушал, поглядывал по сторонам, оценивал диспозицию: второй этаж, окна без сигнализации, отделение разделено на боксы прозрачными перегородками и насквозь просматривается с центрального поста, но ведь освещение может и погаснуть ненадолго, подобраться незаметно к дверце электрощита легче легкого… Потому что ситуация с вертолетом в чем-то повторяется и здесь: хоть глубины нет, но появление конкурентов вполне вероятно.
…Роман Лисовский умер той же ночью. След от инъекции, ставшей для него смертельной, обнаружить было бы трудно: подобных следов на теле хватало… Да никто и не пытался обнаружить.
3
Граев потерял контроль над собой — в третий или четвертый раз за всю свою жизнь.
Когда способность воспринимать окружающий мир вернулась в полной мере, у ног лежал труп — череп разнесен вдребезги. В самом буквальном смысле — вдребезги. Трофейный пистолет валялся рядом с трупом — рукоять измарана липким и гадостным, лишившийся глушителя ствол погнут…
«Это ж надо умудриться — согнуть оружейную сталь…» — отрешенно подумал Граев.
Подумал единственно для того, чтобы не думать ни о чем ином. Потому что за спиной лежало другое мертвое тело, с крохотным пулевым отверстием в области сердца. Шальная пуля? Рикошет? Или первый выстрел был направлен все-таки в Сашу? Уже не важно…
Оборачиваться не хотелось… Граев медленно, один за другим, разжал пальцы… Глушитель падал, казалось, целую вечность… Наконец глухо звякнул о брусчатку…
Сзади раздался младенческий плач.
И все завертелось очень быстро.
Спустя минуту Граев уже взбегал по лестнице своего подъезда, прижимая к груди не перестававшую надрываться Ксюшу… Лифт здесь имелся и даже функционировал, но лучше уж потерять немного времени, чем увидеть направленные на тебя стволы, когда дверцы откроются… На лестнице есть хоть какое-то пространство для маневра.
Ну вот, накликал… На лестничной площадке между четвертым и пятым — за один пролет до квартиры Граева — мужчина. Лет тридцать, блондин, высокий… Говорит по сотовому… Нет, рация… Таких древних громоздких мобильников ныне днем с огнем не сыщешь.
Этот притворяться влюбленным кавалером не стал… Рация мгновенно исчезла в кармане, — а в появившейся оттуда руке был сжат нож.
«Почему не пистолет?» — мимолетно мелькнуло у Граева. Какая, впрочем, разница… Может, мужчина не позаботился установить на свою пушку столь полезное приспособление, как глушитель, — а шуметь в подъезде ему не хотелось. Но, скорее всего, он просто любил и умел работать ножом, — судя по оружию, и по тому, как блондин его держал: мягким хватом — тремя пальцами, относительно расслабленными, так что выбивающий удар окажется куда менее эффективным, чем при жесткой хватке… Да и само перышко интересное: короткая рукоять, лезвие тоже не длинное, обоюдоострое, в форме тополиного листа, и наверняка острое, как бритва, — колоть неудобно, а вот нанести несколько резаных ран и дождаться, когда противник ослабеет от кровопотери, — самое милое дело…
Оценка ситуации заняла доли секунды — рука Граева метнулась под полу. Увы, пистолета у него не было, не носил вне службы… Вернее сказать, каталоги торгующих фирм именовали-таки выданный в агентстве двухзарядный «Стражник» пистолетом — травматическим и бесствольным. Ну так ведь и детский, пластмассовый, присосками стреляющий, — тоже якобы пистолет…
Противник, тем не менее, на рожон не полез — отступил на несколько шагов. Точнее, быстро поднялся на несколько ступенек лестницы. Логично… Пуля «Стражника» — резиновая, со стальным сердечником — на расстоянии в метр или два сработает не хуже кулака Майка Тайсона. И на бо?льшем сработает неплохо, — да только попасть в цель почти невозможно, рассеяние пуль чудовищное. Бесствольный, что вы хотите…
Нож блондин держал в отставленной руке — метнуть можно в любой момент. По всему судя, баланс у его перышка был неплохой…
Граев понял: немедленно пустить ему кровушку владелец ножа не стремится. Готов к тому, но не стремится. Наверняка видел в окно спешащего к подъезду Граева, вызвал по рации подмогу…
Один, без Ксюши на руках, Граев вступил бы в рукопашную не задумываясь, даже не доставая «Стражник»… Но положить ее на ступени нельзя, стоит на миг отвлечься — и от брошенного ножа не увернуться…
Граев двинулся вверх, не прямо — по сложной, ломаной траектории. Ксюша наконец замолчала — удивленно хлопала глазенками. Граев подумал, что все повторяется, как в дурном сне, — опять у него лишь одна пригодная к драке рука… А в другой то, до чего ни в коем случае не должно дотянуться лезвие ножа.
Блондин отступал, сохраняя дистанцию. И тут у него за спиной лязгнул замок. Дверь широко распахнулась. Блондин обернулся ненадолго, на долю секунды — но этого хватило. Граев рванулся вперед огромным, через несколько ступенек, прыжком.
