бросился вперед. Через минуту в машинном отделении отчаянно зазвонил колокол. Роберт знал этот сигнал: он обозначал «стой». Раздался новый звон: «задний ход на всех парах».
– Не знаю, что там такое? – сказал молодой человек своей даме.
Но раньше, чем замолкли его слова, все стало ясно. Казалось, весь нижний корпус громадного парохода совершенно остановился, тогда как верхняя его часть продолжала двигаться вперед; затем появилось другое, еще более ужасное ощущение: ноги скользили, беспомощно, тяжело, как по льду или по натертому полированному полу. Брусья хрустнули, веревки разорвались надвое с шумом пистолетного выстрела, тяжелые предметы понеслись по палубе. Толчок сорвал Бениту со стула, она натолкнулась на Роберта и оба упали. Он не ушибся и быстро вскочил, но она лежала неподвижно, и Сеймур увидел, что какой-то тяжелый предмет ушиб ей голову. Кровь бежала по ее щеке. Он поднял ее, и полный ужаса и отчаяния, прижал руку к ее сердцу. Слава Богу, оно снова начало биться. Она была жива!
Музыка прервалась, и короткое время в салоне стояла полная тишина. Потом мгновенно поднялся ужасающий крик, люди с безумными глазами бесцельно кидались туда и сюда; слышались вопли и визг женщин и детей; какой-то священник громко молился, упав на колени.
Роберт некоторое время стоял и думал; он прижимал потерявшую сознание Бениту к груди, и кровь из ее раны текла на его плечо. Но вот он решился.
Она занимала палубную каюту. Не выпуская ее из рук, Сеймур стал пробираться через беспорядочную толпу пассажиров; на этом пароходе было около тысячи человек! Каюта Бениты оказалась пуста, пассажирка, которая помещалась вместе с нею, убежала. Положив молодую девушку на нижнюю койку, Сеймур зажег свечу в качающемся подсвечнике, отыскал два спасательных пояса и один из них, не без большого труда, надел мисс Клиффорд, потом, взяв губку и напитав ее водой, омыл ее окровавленную голову. На виске Бениты виднелась рана в том месте, где блок или что-то другое ударило ее, оттуда все еще сочилась кровь. Рана эта была не очень глубока или широка, и, насколько мог судить Сеймур, черепная кость уцелела и не вогнулась внутрь. Он надеялся, что Бенита только оглушена и скоро очнется. Больше Сеймур ничего не мог сделать для нее, в эту минуту ему пришла в голову одна мысль. На полу, сбитая толчком, лежала ее шкатулка с принадлежностями для письма. Он открыл ящик и, вынув из нее лист бумаги, быстро набросал карандашом:
«Вы мне не ответили, и, вероятно, я не узнаю этого ответа на земле, которую один из нас или мы оба, может быть, скоро покинем. Если же мне суждено погибнуть, а вам остаться, надеюсь, вы будете хорошо думать обо мне иногда, как о человеке, который искренно любил вас. Может статься, погибнете вы, и никогда не прочтете этих слов. Но, если мертвым дано знать происходящее на земле, вы увидите меня таким же, каким покинули: вашим и только вашим. Но, может быть, мы оба останемся живы, я страстно желаю этого». Р. С. С.
Он сложил бумагу, засунул ее за кофточку Бениты и вышел на палубу, чтобы видеть происходящее. Пароход все еще шел, но двигался медленно, кроме того, он кренился теперь так сильно, что стоять на палубе было трудно.
Приблизительно через минуту пароход остановился. Капитан слишком поздно решил пожертвовать своим судном и спасти тех, кто еще был жив. Матросы начали готовить шлюпки. Роберт вернулся в каюту, где все еще лежала Бенита, он завернул ее в тальму и одеяло и, увидев на полу второй спасательный пояс, надел его на себя, зная, что времени достаточно. Подняв Бениту и сообразив, что все кинутся к старборду, где шлюпки низко висели над водой, он с трудом отнес ее по крутому подъему к противоположному борту. Там висел катер, который, как знал Роберт, должен был попасть в руки хорошего человека, второго офицера.
Действительно, у левого борта толпа была редка; большая часть пассажиров думала, что катер невозможно благополучно спустить; тем же несчастным, рассудок которых померк, инстинкт подсказывал бежать к старборду. Между тем, искусный моряк, второй офицер и подчиненный ему экипаж уже работали, готовя катер к спуску.
– Теперь, – сказал офицер, – прежде всего женщины и дети!
Пассажиры бросились к катеру. Роберт увидел, что там скоро совсем не останется места.
– Боюсь, – сказал он, – что мне следует счесть себя женщиной, так как я несу даму. – И, сделав большое усилие, поддерживая Бениту одной рукой, он по веревке спустился вниз и, с помощью матроса, благополучно добрался до катера.
Еще двое мужчин карабкались вслед за Робертом.
– Отчалить, – сказал офицер, – катер не сможет выдержать груза больше.
Веревки отпустили. Когда катер уже отошел футов на двенадцать от парохода, к левому борту кинулась толпа обезумевших людей, которые не нашли места в шлюпках со старборда. Одни, самые смелые, спускались по бортам, другие прыгали и падали на них или в море. Перегруженный катер шел, огибая «Занзибар», который покачивался, словно в предсмертных муках. Командующий офицер думал доставить своих пассажиров на берег, и потому его маленькому судну пришлось подойти к старборду погибавшего парохода. Ужасные сцены разыгрывались там. Сотни пассажиров, как звери, боролись из-за мест, многие шлюпки опрокинулись, и спасавшиеся упали в воду. Через корму на обрывках веревок перевешивались несчастные и, слабея, один за другим падали. Возле еще не спущенных шлюпок шла адская борьба; мужчины, женщины и дети дрались за места в лодках; потеряв человеческие чувства, сильные не выказывали сострадания к слабым…
От толпы, большая часть которой была осуждена на гибель, поднялся гул; крики сливались в один длительный вопль, такой ужасный, какой мог бы вырваться из уст титана в агонии. И над этой картиной раскинулось спокойное, залитое лунным светом небо; кругом было море, гладкое, как зеркало. С парохода, который теперь лежал на боку, несся призывный вой сирены, и несколько храбрецов продолжали пускать ракеты, взлетавшие к небу, рассыпавшиеся в высоте градом звезд.
«Занзибар» закачался, как умирающий кит, и окончательно перевернулся… Лунные лучи заиграли на его киле, показался зубчатый пролом, пробитый подводной скалой. Вскоре все исчезло. Только маленькое облако дыма и пара указывало на то место, где еще недавно высился пароход.
ГЛАВА III. Как Роберт добрался до берега
– Господа, – сказал офицер, – я выйду в открытое море и останусь там до рассвета. Может быть, мы встретим какое-нибудь судно. Если же постараемся сейчас подойти к берегу, то, конечно, береговой прибой уничтожит катер…
Никто не возражал; все были ошеломлены и не могли говорить; но Роберт мысленно сказал себе, что офицер решил поступить разумно. Катер двинулся; однако не прошел и нескольких ярдов, как что-то черное поднялось рядом с ним. Обломок погибшего парохода! За него цеплялась женщина, прижимая к груди
