Но это было не все. Фигура была завернута в женские волосы, в которых я сразу признал волосы Мамины, а вокруг волос было обмотано ожерелье из крупных синих бус, то самое, которое она всегда носила на шее.
Прошло около пяти лет, когда однажды я очутился в отдаленной части Наталя, в районе Умвоти, в нескольких милях от сопки Иланд.
Однажды ночью мои фургоны застряли посреди брода небольшого притока Тугелы, который очень некстати разлился в это время. Только к наступлению ночи удалось мне вытащить фургоны на берег. Дождь лил как из ведра, и я промок до костей. По-видимому, не было надежды на возможность развести костер и приготовить себе ужин, поэтому я уже собирался идти спать не поужинав. Но при свете вспыхнувшей молнии я увидел в какой-нибудь полумиле расстояния большой краль на склоне горы.
– Кому принадлежит этот краль? – спросил я одного из кафров, которые из любопытства собрались вокруг нас.
– Тшозе, инкузи, – ответил кафр.
– Тшоза? Тшоза? – повторил я, так как имя мне показалось знакомым. – Кто такой Тшоза?
– Не знаю, инкузи. Он пришел из страны зулусов несколько лет тому назад вместе с Садуко Сумасшедшим.
Тогда, конечно, я сразу вспомнил его, и вспомнил ту ночь, когда старик Тшоза, дядя Садуко, выпустил из кралей стада Бангу и мы сражались бок о бок с ним в ущелье.
– Вот оно что! – воскликнул я. – Ведите меня в таком случае к Тшозе. Я дам вам за это шиллинг.
Соблазненные таким щедрым предложением, кафры повели меня по темной извилистой тропинке. Я был счастлив, когда мы, шлепая по лужам, перешли через последний поток воды и очутились у калитки.
Мы постучали, и среди оглушительного лая собак я попросил впустить меня и провести к Тшозе. В ответ мне сообщили, что Тшоза здесь не живет, а живет в другом месте, что он слишком стар, чтобы видеть кого-либо, что он спит и ему нельзя мешать, что он умер на прошлой неделе и похоронен и тому подобную ложь.
– Слушай, приятель, – сказал я парню, говорившему мне все эти небылицы, – ступай к Тшозе в могилу и скажи ему, что если он немедленно не выйдет оттуда живым, то Макумазан поступит с его скотом так же, как Тшоза некогда поступил со скотом Банту.
Пораженный необычностью моих слов, парень отправился передать их, и вскоре при бледном свете луны я увидел маленького сморщенного старичка, бежавшего по направлению ко мне.
– Макумазан! – воскликнул он. – Неужели это ты? Войди, и добро пожаловать!
Я вошел. За сытным ужином, которым он меня угостил, мы разговорились с ним о былых временах.
– А где же Садуко? – спросил я, зажигая трубку.
– Садуко? – ответил он, и лицо его изменилось. – Он здесь. Ты знаешь, я ушел вместе с ним из страны зулусов. Зачем я ушел? По правде сказать, после той роли, которую мы сыграли в битве при Индондакузуке – против моей воли, Макумазан, – я подумал, что безопаснее будет покинуть страну, где предатели не могли рассчитывать на друзей.
– Правильно! – сказал я. – А где же все-таки Садуко?
– Я тебе не сказал? Он в соседней хижине и умирает.
– Умирает? От чего, Тшоза?
– Не знаю, – ответил он таинственно, – я думаю, его околдовали. Уже больше года, как он почти ничего не ест и не переносит темноты. В сущности, с тех пор, как он покинул страну зулусов, он все время был странный.
Тут я вспомнил слова Зикали пять лет тому назад, что Садуко лишился рассудка.
– Он много думает об Умбелази, Тшоза? – спросил я.
– О, Макумазан, он не думает ни о чем другом. Дух Умбелази не покидает его ни днем ни ночью.
– Могу я видеть Садуко? – спросил я.
– Не знаю, Макумазан. Я пойду и спрошу Нэнди. Если можно его видеть, то нельзя терять времени. – И он вышел из хижины.
Минут через десять он вернулся с Нэнди, такой же спокойной и выдержанной, какой я ее всегда видел и знал, только от забот она выглядела старше своих лет.
– Привет тебе, Макумазан, – сказала она. – Я рада видеть тебя, но странно, очень странно, что ты пришел как раз сегодня. Садуко покидает нас, он отправляется в свой последний путь, Макумазан.
Я ответил, что с грустью уже слышал об этом, и поинтересовался узнать, захочет ли он меня видеть.
– Да, Макумазан, он будет рад, но только приготовься к тому, что ты найдешь Садуко совсем не тем, каким ты его знал. Иди за мной.
Мы вышли из хижины, прошли через двор и вошли в другую большую хижину. Она была освещена лампой европейского изделия, а также ярким огнем, горевшим в очаге, так что в хижине было светло как днем. У стены хижины на циновке лежал человек. Он закрывал глаза рукой и стонал.
– Прогоните его отсюда! Прогоните его! Неужели он не может мне дать умереть спокойно?
– Ты хочешь прогнать своего старого друга Макумазана, Садуко? – мягко спросила его Нэнди. – Макумазана, который пришел навестить тебя?
Он присел, одеяло спало с него, и я увидел, что это был просто живой скелет. О! Как он не был похож на гибкого, красивого предводителя, которого я знавал прежде! Губы его вздрагивали, глаза были полны ужаса.
