коммуникации, коммутации — и наконец вместе с багажом отправились на центрифугу, взвешиваться. На покупки не осталось ни минуты.
В довершение всех обид оказалось, что я вместе с багажом на три с лишним килограмма тяжелее нормы. Что за черт? На завтрак съела куда меньше обычного, а после даже не пила ничего: меня хоть и не тошнит в невесомости, но пить в таких условиях — то еще развлечение. Обязательно попадет куда-нибудь не туда, и — поехало…
Я уже хотела возмутиться, заявить, что весовщик слишком сильно раскрутил центрифугу, но вовремя вспомнила, что за точность наших домашних весов тоже поручиться не могу.
Дядя Том полез за бумажником.
— Сколько с нас?
— Н-ну… — замялся весовщик, — давайте вначале вас, господин сенатор, крутанем.
Дядя потянул на целых два кило меньше лимита. Весовщик пожал плечами.
— Все в порядке, господин сенатор. Тут еще двое были в минусе, так что, я полагаю, можно не обращать внимания. Если что, я дам знать суперинтенданту, но скорее всего, норму не превысим.
— Благодарю вас. Как, вы сказали, вас зовут?
— Майло. Майлс М. Майло. Ложа Стервятников, номер семьдесят четыре. Вы, может, видели нашу показательную команду на слете легионеров два года назад? Я был левым замыкающим.
— Ну как же, как же!
Они пожали друг другу руки — тем особым способом, который, как они почему-то думают, простым смертным неведом — и дядя Том сказал:
— Ну что ж, спасибо тебе, Майлс. Счастливо.
— Не за что… э-э… Том. Нет, не беспокойтесь о своем багаже, — мистер Майло нажал у себя за барьером кнопку. — Эй, на «Трайкорне»! Пошлите кого-нибудь за багажом сенатора! Да поскорее!
Мы прошли к вакуум-капсулам, чтобы ехать на посадку. Пока нам меняли сандалии с присосками на магнитные пластинки, пристегивающиеся к подошве, мне подумалось: а ведь стоило дяде Тому только захотеть воспользоваться своими правами и привилегиями, и нас бы ни на минуту нигде не задержали…
Однако путешествовать в компании «очень важной персоны» в любом случае куда как удобно. Даже если эта самая ОВП — всего лишь твой собственный дядя Том, чей живот ты в детстве немилосердно использовала в качестве батута. В наших билетах было написано просто «Первый класс», но поместили нас в то, что они называли «К.В.К.», то есть в «Каюту владельца корабля». Какая там каюта — настоящий номер-люкс! Три спальни плюс гостиная…
Потрясающе!
Но поначалу у меня не было времени восхищаться всем этим великолепием. Едва закрепив наш багаж, матросы пристегнули нас ремнями к креслам у одной из стенок гостиной. Судя по всему, эта стенка должна бы быть полом, но сейчас стояла почти вертикально — хотя притяжение на Деймосе почти не чувствуется, но все же оно есть. Тут завыла сирена, в дверь втащили Кларка и пристегнули его к третьему креслу. Братец был взъерошен, однако вид имел победный и наглый.
— А вот и наш контрабандист, — добродушно отметил дядя. — Ну как? Нашли чего?
— Было бы, что искать…
— Так я и полагал. Хоть попотеть-то заставили?
Кларк только презрительно присвистнул.
Лично я ему не поверила. Говорят, если инспекция имеет что-нибудь особенное против пассажира, обыск может стать процедурой жутко неприятной, хотя все будет точно по закону. Ничего, Кларку невредно бы «попотеть». Хотя, посмотреть на него — он там просто развлекался от души…
— Кларк, — сказала я, — зря ты лгал инспектору. Дурак ты, и шутки у тебя самые что ни на есть дурацкие.
— Не нуди, — огрызнулся этот поросенок. — Если я и везу чего такого, пускай ищут — им за это жалованье платят. А то — ишь!.. «Очемымеете»… Вот уж дурацкий вопрос! Кто же станет сам на себя заявлять?
— И все равно. Будь здесь папочка…
— Подкейн…
— Что, дядя?
— Брось ты его, ради бога, а то старт пропустишь.
— Но… Хорошо, дядя.
Давление слегка упало, последовал внезапный толчок — нас, конечно выкинуло бы из кресел, кабы не ремни, но все же тряхнуло потише, чем на пароме; на несколько секунд мы потеряли вес, а затем последовала мелкая, теперь уже не прекращающаяся тяга в том же направлении, что и сначала.
Каюта начала вращаться — медленно, почти незаметно, только голова немного закружилась.
Потихоньку-полегоньку наш вес увеличился. Минут через двадцать я уже весила столько же, сколько и дома. К этому моменту пол, который сначала был стеной, принял почти горизонтальное положение. Но не совсем.
Дело вот в чем. Первый толчок — это деймосские буксиры вывели «Трайкорн» на орбиту. Много времени это не занимает: «худышка» вроде Деймоса даже такую громадину, как «Трайкорн», притягивает слабо; проблема только в том, чтобы сдвинуть ее огромную массу с места.
Ну, а потом капитан «Трайкорна» запустил свои собственные двигатели с ускорением всего в 0,1 g. На таких кораблях во время полета двигатели работают постоянно; «Трайкорн» — не из тех посудин, что неделями и месяцами болтаются по экономичным траекториям, а пассажирам — хочешь не хочешь — приходится все это время проводить в невесомости. Он движется быстро — даже 0,1 g обеспечивает потрясающую скорость.
Но вот на комфорт для пассажиров, привыкших к большей силе тяжести, этой одной десятой не хватит. Поэтому, едва корабль лег на курс, капитан придал ему вращение вокруг продольной оси и наращивал скорость вращения до тех пор, пока центробежная сила в векторном сложении с ускорением не обеспечила нам марсианские 0,37 g — по крайней мере, в каютах первого класса.
Однако пол так и не станет строго горизонтальным, пока мы не прибудем на Землю: корабль сконструирован так, что полы станут строго горизонтальными, только когда центробежная сила и ускорение дадут в сумме 1 g, то есть земную норму.
Может, я объясняю не совсем точно, сама в школе толком не разобралась и не могла разобраться, пока не посчастливилось, наконец, попасть в рубку управления, посмотреть, как работает вся эта система и как рассчитывается центробежная сила. «Трайкорн», как и все корабли этого типа — «Трайс», «Триада», «Триангулюм» и «Триколор», — огромный цилиндр. Ускорение направлено вдоль продольной оси цилиндра, а центробежная сила ей, конечно, перпендикулярна. В сумме они создают искусственную гравитацию для пассажирского отделения; поскольку ускорение постоянно, а скорость вращения — нет, пол может располагаться горизонтально только при определенной скорости вращения.
Для того чтобы довести гравитацию в пассажирском отделении до 1 g, «Трайкорн» должен совершать 5,42 оборота в минуту — мне капитан так сказал. Я потом и сама пересчитала — вышло то же самое. Пол нашей каюты отстоит от продольной оси корабля метров на тридцать, так что все верно.
Как только пол сделался полом, а по радио объявили, что корабль лег на курс, я отстегнулась и помчалась в коридор. Даже чемоданов не разобрала — очень уж хотелось поскорее осмотреть корабль.
Да, скажу я вам, если кто изобретет приличный дезодоратор для космолетов, ему, наверное, памятник при жизни поставят! А то ведь — черт знает что! Нет, конечно, надо отдать должное, все же здесь они стараются: воздух после каждого цикла прогоняют сквозь фильтры, очищают, ароматизируют, озонируют, а уж кислород, добавляемый после поглощения углекислого газа, чище младенческих помыслов — он получается прямо на корабле, как побочный продукт фотосинтеза растений в оранжерее. Словом, воздух так чист — хоть медаль от Общества За Искоренение Злодейских Помыслов присуждай.
К тому же громадное количество матросов без конца что-то драят, чистят, полируют, стерилизуют, ничего не скажешь — стараются они, стараются…
