Артур медленно поставил нетронутый бокал бренди на стол и вздохнул, словно человек, пробуждающийся от долгого и крепкого сна. Он встал и положил руку на плечо Жюля Лавернье. Голос его прозвучал непривычно тихо и мягко:
— Я от всей души поздравляю вас обоих и желаю вам всего самого лучшего. Я надеюсь, вы действительно будете счастливы. Особенно ты, мама.
Маргарет почувствовала, как к горлу подступили слезы. Все эти годы, двадцать с лишним лет, Артур почти всегда называл ее только по имени. Мег. Не мама. Слезы полились из глаз, хотя она старалась удержать их. Артур быстро подошел к ней и обнял ее.
Столько лет она пыталась достучаться до него, докричаться, а он только отталкивал ее. Любовь к Джолли вернула ему разум и зрение, Артур понял, как глупо и эгоистично вел себя все эти годы, и ужаснулся этому. К тому же сейчас он прекрасно понимал, что никогда не переставал любить свою мать.
— Артур… ты сделал меня сегодня по-настоящему счастливой…
— Вот и будь счастлива, мама, ладно?
— А ты? Ты счастлив?
— Если и нет, то винить в этом мне стоит только себя самого.
— Но Джолли…
— Джолли — прелёстная и милая девушка.
Артур поднял голову и смело посмотрел в глаза Жюлю Лавернье. Знает ли отец Джолли? Неужели Артур чем-то себя выдал? Или его чувства очевидны? Но тогда… знает ли о них Джолли?
— Вы можете ею гордиться, Жюль.
— Когда она вылила на вас кастрюлю с белками, я уже не был в этом так уверен. Артур слабо усмехнулся.
— Я это заслужил. Она просто не стала скрывать своих чувств.
О да! Она — не скрывала. А вот он слишком привык сдерживаться, возможно, потому и потерял ее.
— Ладно. Уже поздно. Оставляю вас одних…
Хотя, впрочем, какое же это одиночество… Спокойной ночи.
Артур вышел из библиотеки, постоял немного посреди холла — и вдруг решительно взбежал по ступеням наверх. Ему казалось, он нашел правильный вопрос, Теперь дело было только за Джолли.
Ответа он не получил. Несмотря на его стук в дверь, ни единого звука не донеслось из комнаты девушки. Должно быть, она уже заснула.
Почему он так спешит поговорить с ней? Ждал же он тридцать с лишним лет, почему бы не подождать еще одну ночь! Подумаешь, не поспит! Только бы не запутаться в собственных мыслях…
Он столкнулся с Джолли в коридоре, ведущем из Южной башни. Она и не ложилась! При виде Артура она слегка шарахнулась назад и показалась ему очень испуганной.
Пусть только попробует опять сказать ей гадость! Одно грубое слово — и…
— Джолли? Ты что, все-таки потерялась?
Странно, тон был почти радостный. Ничего не значит! Артур Фергюсон способен на все.
— Позволь, я покажу тебе дорогу в твою спальню?
Зеленые глаза с нескрываемым подозрением впились в его лицо. Джолли нехотя буркнула:
— Вообще-то… Мег и папа приглашали меня выпить бренди, так что я подумала… Все равно бессонница…
Храбрость города берет. Она сама себе не верила насчет библиотеки в Южной башне, но что делать! Кто же знал, что Артур появится так неожиданно, из-за угла.
Он кивнул.
— Я только что от них. Мне показалось, им хочется побыть вдвоем.
Румянец окрасил щеки Джолли.
— Конечно… Как глупо с моей стороны!
— Пойдем, выпьем бренди со мной, а? В большой гостиной, у камина. Мне надо поговорить с тобой, Джолли…
Она едва не бросилась от меня бежать, с грустью отметил Артур.
Она едва не бросилась от него бежать, идиотка несчастная!
Спать она, конечно, не могла, потому что невозможно спать, не извинившись перед ним за свое дурацкое поведение на террасе. Ведь она думала, что Лесли — его подружка, а раз это не так… Короче говоря, Джолли не выдержала и отправилась к Артуру. Постучала в дверь, но ответа не дождалась. Единым духом представила, что он развлекается со своей девчонкой, потому и не открывает, и кинулась к себе, а теперь вот выясняется, что он был внизу, с папой и Мегги!
— С удовольствием, Артур.
Она подала ему руку, и они чинно спустились вниз. В гостиной было тепло и невероятно уютно. Огромный камин не только грел, но и освещал комнату, уставленную старинной мебелью. Здесь повсюду были фотографии, причем часть из них, несомненно, запечатлела Артура Фергюсона в самые разные моменты его жизни. Джолли с любопытством оглядывалась, пока Артур наливал бренди.
— Артур…
— Давай присядем…
Он подождал, пока она опустится на удобную кушетку, и сел рядом, Это всколыхнуло все чувства девушки с новой силой. Ей было почти физически больно сидеть с ним рядом, видеть его худощавое, красивое, чуть печальное лицо, встречать взгляд синих глаз…
Он задумчиво смотрел на огонь сквозь янтарный напиток в бокале, затем негромко произнес:
— Я думаю, тебя обрадует известие о том, что я помирился с мамой.
— Правда? Ой, Артур, это же замечательно!
Синие глаза неожиданно уставились прямо на нее, и Джолли почувствовала легкое головокружение.
— Да. С мамой я помирился, а теперь хочу помириться с тобой.
— Со мной?!
— Я испугал тебя или причинил тебе боль там, на террасе…
— О нет!
— Нет? Странно… Впрочем, все равно. Что-то я сделал неправильно, и это задело тебя. Я приношу свои извинения.
Громадные часы бухнули, и Джолли взвилась в воздух. Нервы были натянуты, словно струны. А вдруг кто-нибудь войдет сюда и увидит их? Что тогда подумают?
— Артур, ты не должен извиняться… Просто я думала, что Лесли Мидуэй… Что она твоя… твоя подружка, ну то есть, что вы вместе здесь, в замке. Вот я и…
— Что? С чего ты это взяла?!
Джолли нервно зашагала по комнате. Сидеть рядом с Артуром Фергюсоном было выше ее сил.
— Она же была с тобой, когда мы с Брюсом подошли. Потом сидела с тобой за столом. И ты в тот день передумал насчет свадьбы!
Артур глядел на нее дикими глазами. Опять начинаётся! Он ни слова не понимает. В какой день?
— Было понятно, что тебя переубедил человек, с которым ты обедал десять дней назад.
— Так. Ясно. Ты права. И ты решила, что это была женщина?
— Ну конечно! А что? Это не…
— Это был Джек. С ним я обедал десять дней назад. И он ржал надо мной, как скаковая лошадь после удачного заезда. А женщина все-таки была. Та самая, из-за которой я передумал.
— Я так и думала.
Артур поставил бренди на стол и подошел к Джолли. Теперь между ними было не больше трех дюймов.
— Это была ты, Джолли.
— Я?! Но…
— Джек и Брюс собирались на свадьбу. Они оба чертовски хороши собой и к тому же страшные донжуаны. А ты…
— Что «а я»?
