— Сэр!
— Этот «маленький песик», — сказал ей Колин с усмешкой, — сможет съесть еще немало тушеного мяса с картофелем, но, если вас интересует мое мнение, лучше от этого воздержаться.
— Сэр, как я могу вас отблагодарить?
Женщина была бедно одета, и Колин отмахнулся. Непроизвольно взгляд его вернулся к тому месту, где недавно красовалась девушка на гнедом жеребце — такая ухоженная, хорошо воспитанная и, несомненно, богатая леди, почему-то заинтересовавшаяся уличным происшествием.
Разумеется, ее уже не было.
— Я хочу заполучить этого человека!
Грумы Дэниел и Симон, со всеми предосторожностями выводившие Шареба из возбужденной толпы, замерли на месте с такой поразительной синхронностью, словно их разом выключили.
— В каком смысле? — спросили они разом, таращась на хозяйку.
Леди Ариадна Сент-Обин только поглубже надвинула жокейскую шапочку на лоб и слегка ударила пятками в бока жеребца, понукая его двигаться вперед. Перед ее мысленным взором снова возникла картина, представшая на дороге через город: громадный черный мастиф с оскаленной в агонии пастью и ветеринар на коленях перед ним — русая голова низко склоняется к темной шерсти животного. Леди Ариадна нарочно объехала толпу, чтобы видеть лицо этого человека. Ее поразило выражение решимости, не покинувшее его и тогда, когда больная, смешанная с гноем кровь ударила прямо в стекла очков. Он и не подумал отшатнуться, этот незнакомец, в то время как сама она ощутила дурноту и сильнейшее отвращение. Закатанные по локоть рукава открывали сильные руки, и пальцы его не дрожали…
— Миледи!
Каким чудом казалось воскрешение собаки из мертвых!
Как она смотрела в глаза своему спасителю, сколько благодарности и понимания — да-да, понимания! — читалось в ее взгляде! Леди Ариадна чувствовала, что впрямь оказалась свидетелем чуда, которое останется в памяти на всю жизнь.
— Повторяю, я хочу заполучить этого человека, — тоном, не терпящим возражения, произнесла она, намеренно гладя вдаль между ушами жеребца, а не на лица грумов.
— Однако что вы этим хотите сказать?
Теперь леди Ариадна снизошла до того, чтобы повернуться к своим спутникам.
— Я имею в виду, что мне нужен надежный эскорт в путешествии в Норфолк. Такой, которому я могла бы доверить жизнь и здоровье бесценной лошади.
Шареб-эр-рех нуждается в постоянном присмотре, поэтому вы последуете за этим человеком до его кабинета и дождетесь наступления темноты.
— Зачем?
— Затем, что в темноте легче похитить человека.
Грумы смотрели на хозяйку с тревогой, явно подозревая, что рассудок ее помутился.
— Однако, миледи! — наконец воскликнул один из них. — С тем же успехом мы с Симоном можем сопровождать вас до самого Норфолка! Мы будем заботиться о лошади и защищать вас от опасностей. Ей- богу, мы постараемся, чтобы брат не догнал вас…
— Да, но ни один из вас не смыслит в ветеринарии, в то время как этот человек — мастер своего дела. Итак, он мне нужен, и покончим с этим.
Леди Ариадна еще больше выпрямилась в седле, хотя это казалось невозможным, и еще выше вскинула подбородок, всем своим видом демонстрируя, что больше не намерена слушать возражения слуг.
— Дэниел, пойди и узнай его имя! Симон, зайди в лавку на другой стороне улицы, купи там по полдюжины каждого сорта пирожков, которые так аппетитно выглядят на витрине, и две… нет, три бутылки эля. Я буду ждать вас обоих в Гайд-парке после наступления сумерек — с ветеринаром.
Шареб-эр-рех спокойно стоял под деревьями, там, где его оставила леди Ариадна. Ночь выдалась свежая, почти холодная, и это ему не нравилось. Противно запищал комар, и пришлось несколько раз энергично пошевелить ушами, чтобы его отогнать. По тропе для верховой езды, проходившей неподалеку, спускались две кобылы, слышался низкий мужской голос и женский смех. Укрытый сумерками, жеребец насторожил уши, прислушиваясь. Белки его глаз блеснули, когда он проследил за движением лошадей.
При свете дня было бы заметно, что зрачки его отливают синевой.
Тело у Шареба было удлиненное, с крутыми боками и широкой грудью, с изящными, но крепкими ногами. Он был не особенно высок в холке, но казался удивительно хорош и пропорционально сложен. В его взгляде было что-то удивительно лукавое, как если бы в душе он так и оставался жеребенком, а в жилах текла кровь настолько благородная, насколько это возможно для лошади, и само существование его было результатом многолетних опытов старого лорда Уэйбурна. Он был единственным оставшимся в живых производителем, потомком двух чистокровных генеалогических линий, и это делало его бесценным.
Однако в данный момент этот бриллиант чистой воды мало сознавал свое исключительное положение. Он был занят парой кобыл, чье присутствие вызывало его живой интерес. Они уже успели уловить его запах и поощрительно пританцовывали на месте. Негромкое приветственное ржание помимо воли вырвалось у жеребца. Шареб-эр-рех двинулся на открытое место… и замер, услышав шаги хозяйки.
— Назад, Шареб!
В следующее мгновение одна ладонь легла ему на морду, другая на грудь, и его начали подталкивать назад, в густой сумрак, в заросли.
— Ты что, хочешь, чтобы тебя заметили?
Даже упрек в голосе леди Ариадны не заставил его отвести взгляда от кобыл, пока те, понукаемые седоками, не скрылись из виду. Наконец и стук копыт затих в ночи, только запах остался — упоительный запах четвероногих леди голубых кровей. Обманутый в лучших ожиданиях, жеребец глубоко вздохнул, отчего подпруга жалобно заскрипела на могучих боках.
Оглаживая его крутую шею, леди Ариадна в виде компенсации протянула ему на ладони сладкий пирожок, но жеребец не прикоснулся к лакомству. Тогда она вынула пробку из бутылки с элем и поднесла к широко раздутым ноздрям. Шареб-эр-рех демонстративно отвернулся. Некоторое время девушка в нерешительности смотрела на его недовольную морду, потом со вздохом заткнула бутылку пробкой.
Сначала отец был вынужден в спешке вывезти его из Норфолка в Лондон, чтобы уберечь от страшной эпидемии, погубившей всех остальных лошадей, а теперь она, наоборот, перегоняет его из Лондона в Норфолк, чтобы уберечь от загребущих рук транжиры-брата. Подумать только, после такого потрясения, как пожар, броситься сломя голову прочь, а теперь еще дожидаться в каких-то зарослях, пока доставят похищенного ветеринара! Бедняга Шареб достоин лучшего, чем вся эта суматоха.
Девушка спрятала так и не съеденный пирожок и прижалась щекой к морде жеребца, чувствуя, как теплое дыхание бархатных ноздрей шевелит прядку волос, выбившихся из-под шапочки.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — заговорила она негромко, понизив голос и сделав его мягким, ласковым и отчасти почтительным (как, по ее мнению, и полагалось разговаривать с лошадью таких благородных кровей). — Ты думаешь:
«Ветеринар, этого только не хватало! Зачем мне. Быстрому, Как Ветер, какой-то там ветеринар? Я в добром здравии, разве не так?»
Шареб-эр-рех снизошел до того, чтобы слегка повернуться в ее сторону. Потом он поднял одну из забинтованных передних ног, как бы предлагая снять повязку, затруднявшую движения.
— Ну что? Я угадала?
Жеребец положил голову ей на плечо, пытаясь снять колпак, которым для маскировки была прикрыта большая часть его морды. Он делал это так целеустремленно, что в конце концов поцарапал Ариадне руку и ей пришлось ухватить его за уздечку. Но девушка не переставала напряженно всматриваться в темноту. Ночью каждый звук разносится дальше и кажется значительным. Шорох листвы там и тут в кронах деревьев, где блуждал ветерок, стрекот цикад в траве и более отдаленный звук, очень похожий на стук колес по мостовой, вероятно, где-то на Парк-лейн.
Ариадна нервно сглотнула, внезапно осознав, что находится в полном одиночестве, без защиты. Она очень надеялась, что Дэниэл и Симон — грумы, которых она в спешке прихватила, — будут на месте с минуты на минуту, и, конечно, не с пустыми руками. Мысли сами собой вернулись к симпатичному ветеринару
