Но Мэдлин оказалась – при более близком знакомстве – самой обыкновенной старушкой Мэдс. Без кудряшек. Она была довольно развязной, что несколько смущало Анну, и не переставала восхищаться Питером, который пригласил ее на второе прослушивание. Она была похожа на Лиз, разве что не смеялась. Этакая вторая Лиз, только без заразительного чувства юмора и в туфлях на высоких каблуках. Мэдс была из тех, кто говорит «береги себя» вместо «до свидания».
Анна не представляла себе свою новую жизнь в квартире Себастьяна без того Шона. Когда бы она ни представляла себя сидящей в джакузи, вместе с ней всегда был полуобнаженный Шон.
Она ошиблась, поверив в Шона. Теперь Анна уже понимала это. В конце концов, он всего лишь простой смертный. Анна знала, что у нее есть склонность сосредоточивать все свои желания на одном мужчине. Как писала Каролин Райе в книге «Открытие противоположностей», ни одному мужчине не нужна женщина, которая нуждается в нем:
Анна обзвонила, как ей казалось, почти всех своих двести двадцать друзей, чтобы сообщить им свой новый номер телефона в Челси. Но первоначальный бурный поток гостей, заскакивающих посмотреть квартиру или просто поболтать, вскоре иссяк, и Анна осталась коротать свои вечера в одиночестве.
Гостиная стала походить на лучшую комнату для приема гостей в доме ее матери. Даже сама обстановка и расположение вещей как будто говорили о том, что Анна с нетерпением ждет гостей. Внутри у нее было пусто.
Она скучала по Ру и поехала навестить старую подругу. Теперь она стояла перед ее дверью и не решалась позвонить, тем более что в окне она видела Уоррена. Анна помнила, что она сказала Ру про его заигрывания с ней, и знала, что Уоррен, конечно же, будет все отрицать перед женой. Более того, он скажет, что Анна выдумала все это. Чтобы он захотел Анну Поттер! Да этого просто не может быть. Даже после нескольких бутылок виски.
Анна стояла там, жалкая, брошенная, тоскуя по подруге. Но сейчас в окне она видела Ру и не хотела вторгаться в семейную сцену, которая стояла у нее перед глазами. Уоррен, сидя рядом с Ру, смеется. Ру наклоняется, чтобы поднять с пола Оскара.
Уоррен предлагает Дэйзи глоток пива.
Анна знала, что за закрытыми дверями они, может быть, орут друг на друга. Ру кричит Уоррену, чтобы тот не травил их дочь алкоголем. Уоррен кричит на Ру, чтобы та прекратила делать из его сына «паиньку».
Но Анна, конечно, не могла слышать, о чем они говорят. Все четверо выглядели прелестно, как на семейной фотографии.
Она отошла от дома со слезами и захотела позвонить Лиз, чтобы просто посмеяться, как в старые добрые времена. Но вспомнила их последний разговор… Ей было необходимо кому-то выговориться – Джастин, кому угодно.
Ей отчаянно хотелось поговорить с кем-нибудь из родителей. Но она взяла себя в руки, чувствуя в себе слишком много глупой сентиментальности, и позвонила вместо этого Притти.
У Притти не было времени встречаться с Анной. Лишь после настойчивых уговоров старой подруги она согласилась оторвать целый час от своей работы – работы терапевта и по совместительству мамы своей Моники.
Во время ее визита к Анне пришел сантехник, чтобы починить бойлер. Анна провела его в подсобку. Притти последовала за ними.
– Ну, давайте начнем с того, что уберем этот бутерброд, – сказал мужчина. Но даже Притти не решилась взять его в руки. Мастер покачал головой – ох уж эти современные молодые девушки, – осторожно взял бутерброд с сыром и выбросил его в мусорное ведро на кухне.
Анна предложила ему кофе в качестве благодарности, чтобы он не спросил с нее лишних денег.
– Анна, я сварю кофе, – очень кстати предложила Притти.
– Первым делом расскажите мне его историю, – сказал сантехник, похлопывая бойлер, чтобы тот успокоился.
– О, я только что въехала…
– Какой вы любите кофе? – спросила Притти.
– Главное, чтобы…
– Черный, разумеется, – прорычал мужчина и покосился на Притти.
Анна уставилась на него во все глаза.
– Ушам своим не верю! – вскинулась она. – По-моему, вы даже не осознаете, что от ваших слов разит самым настоящим расизмом.
– О, нет, я ничего такого…
– Что он сказал?
– Вы думаете, что можете вот так в разговоре делать какие-то расистские намеки, и никто этого не заметит?
– Дамочка, одну минуту. Я не имел в виду…
– Анна, в чем дело?
– Очевидно, вы думаете, что Притти – какая-нибудь услужливая азиатская красотка, так? Лишь потому, что она была настолько любезна, что предложила сварить вам кофе. Так вот, она – врач. И прежде чем следовать стереотипам…
– Анна, пожалуйста!
– Думаю, мне лучше уйти, – сказал сантехник Притти, как будто они состояли в заговоре.
– Нет, вы не можете вот так взять и уйти! – возмутилась Анна, пока он застегивал свою сумку.
Притти посмотрела на Анну.
– Было очень неловко, – сказал Притти, когда мастер ушел. – И совсем ни к чему было устраивать этот цирк.
Кошка ухмыльнулась. Это напомнило Анне о Дэйзи. Кошка смотрела на нее таким же насмешливым взглядом и охраняла телевизор. Она свернулась калачиком перед шкафом с телевизором и весь вечер пролежала там. Если Анна пыталась ее согнать, кошка выпускала когти Доказательством зловредности этого животного были царапины на руках у Анны.
– О, какой ужас… – покачала головой Мирна, рассматривая руки Анны. – Думаю, что Себастьян должен платить тебе за то, что ты ухаживаешь за… Как, говоришь, ее зовут – Дэйзи?
– Да. Я ее переименовала в честь моей крестницы.
– Значит, ты поругалась и с Ру тоже?
– Что значит «тоже»?
– Ну, ты же и с матерью поругалась. Ты сильно разозлилась, что я попросила ее тебе позвонить? На мои же звонки ты не отвечала.
– Где ты узнала этот номер? – спросила Анна у Барбары, когда та позвонила.
– У твоей подруги Мирны.
Они умолки, ожидая, кто же заговорит первый.
Первой оказалась Барбара:
– Не переживай. Я долго тебя не задержу.
– Нет проблем, – сказала Анна, смягчившись. Она подумала, что один короткий телефонный разговор с матерью – это не страшно.
– Я звоню по просьбе Мирны, – деловито сообщила Барбара. – Ей нужна ее вешалка. Очевидно, ты забрала ее с собой, когда переезжала.
– Почему ты звонила на мою старую квартиру? – сурово спросила Анна.
– Мне надо передать тебе письмо из твоего политехнического.
– Не беспокойся, не надо пересылать мне эту макулатуру.
– Вот и Мирна сказала, что тебе будет неинтересно все, что касается прошлого… – безжизненно
