Глубоко вздохнув, Рид уселся на край письменного стола.
— Вот уже три года Изабел замужем за графом Карлосом Сантьяго, очень богатым и знатным дворянином. Я хочу сказать, что она была его женой все это время, за исключением последних двух месяцев. Судя по всему, это чрезвычайно властный человек, известный своей жестокостью по отношению к слугам. Даже многие его знакомые дворяне недолюбливали его. Но не об этом речь. Однажды утром его нашли в его личной гостиной мертвым. В руке у него была шпага, другая шпага валялась у двери, ведущей во двор.
Сначала подумали, что какой-то неизвестный, имевший причины ненавидеть графа, вошел в комнату, сразился с ним и, убив, скрылся. Однако выяснилось, что обе шпаги принадлежали дону Карлосу. Кроме того, нигде не могли найти Изабел. Служанка опознала кусочек материи, обнаруженный рядом с телом. Он был оторван от любимого халата Изабел.
— Изабел никто так и не видел с вечера убийства и по сей день. Власти разыскивают ее уже два месяца. Излишне говорить, что она их подозреваемый номер один. Мне очень жаль, Кэт.
Потрясенная, Кэтлин энергично затрясла головой.
— Нет! Был убит знатный сеньор, и им нужен козел отпущения. Должно быть какое-то другое объяснение.
— Тогда почему Изабел не объявилась и не заявила о своей невиновности? — не сдавался Рид.
— В самом деле, Рид! — воскликнула она. — Уж лучше бы ей тогда было купить веревку, на которой ее же и повесили бы. Ты думаешь, они стали бы ее слушать? Им ведь нужен кто-то, кого можно обвинить в убийстве и закрыть дело, а на справедливость им наплевать.
— Хорошо, предположим, что это так. Но факт остается фактом — мы сознательно укрываем женщину, скрывающуюся от правосудия. Вопрос в том, что нам теперь делать?
Кэтлин посмотрела на мужа прямо — в изумрудных глазах решительность, подбородок упрямо выпячен.
— Ничего, — твердо проговорила она. — Мы будем вести себя так, будто ничего этого не знаем; будто Изабел не переступала порога этой каюты и мы ее никогда не видели.
— А если нас станут допрашивать? — настаивал Рид. — Им наверняка известно, что вчера мы ездили к Фернандесам. Думаю, именно поэтому эта троица так пристально наблюдает за «Кэт-Энн». Поскольку они не подошли к нам, полагаю, они не видели, как Изабел пробралась на корабль прошлой ночью.
— Если нас будут допрашивать, мы ничего не знаем, — повторила Кэтлин. — Если они придут с обыском, мы где-нибудь ее спрячем.
— А что если она и в самом деле убила своего мужа?
Кэтлин пожала плечами.
— Ну, тогда я предположу, что он это заслужил, — уверенно заявила она. — Я знаю Изабел. Она очень хороший, мягкий человек. Если уж она пошла на убийство, значит, у нее были на то веские причины.
Рид вздохнул:
— Хорошо, Кэт. Как ты говоришь, ты знаешь Изабел. Мы оставим ее на корабле, спрячем, если будет необходимо. Ну, а когда она будет в состоянии говорить, послушаем ее версию всей истории.
Напряжение Кэтлин спало. Она расслабилась и благодарно улыбнулась мужу:
— Спасибо, Рид. Считай меня своей должницей. Он греховно улыбнулся, голубые глаза заблестели:
— Я возьму с тебя долг с процентами, любовь моя.
ГЛАВА 2
Вечером, под покровом темноты, они отчалили от пристани и направились в Севилью. Простояв там два дня, продолжили свой путь и скоро уже плыли по океану на север к Британским островам. Многие мили отделяли их от берегов Испании, когда лихорадка наконец отпустила Изабел, и она пришла в сознание. Слабая, как только что родившийся котенок, она с трудом могла проглотить несколько ложек питательного бульона, который Кэтлин и Делла вливали в нее. Потрескавшимися губами ей удалось прошептать слова благодарности Кэтлин и Риду, но все объяснения пришлось отложить до того времени, когда она окончательно окрепнет.
Изабел помногу спала, просыпаясь только тогда, когда Кэтлин с Деллой приходили ее кормить. Постепенно силы возвращались к ней. Скоро она уже смогла сидеть в кровати, обложенная подушками. Бульоны сменила более разнообразная, хотя по-прежнему легкая пища, и у Изабелл улучшился цвет лица.
До Ирландии оставался один день пути, когда Рид решил, что пришло время для разговора с Изабел.
— Изабел, — начал он, — после того как ты пришла к нам на корабль, до нас дошли слухи, что тебя разыскивают испанские власти в связи со смертью твоего мужа. Ты обратилась к нам за помощью, и мы помогли тебе. Теперь мы хотели бы услышать твои объяснения, если можно.
Рид говорил мягко, без осуждения. Тем не менее на лице Изабел появилось затравленное выражение, и она обратила испуганный взгляд черных глаз на Кэтлин, ища у нее поддержки.
— Все в порядке, Изабел, — успокоила ее Кэтлин. — Мой муж порядочный и справедливый человек. Господи, да у тебя такой вид, будто ты боишься, что мы выбросим тебя за борт. Дорогая, с нами ты в безопасности. Кроме того, я сказала Риду, что наверное произошла какая-то ошибка. Я не верю, что ты убила мужа.
Глаза Изабел наполнились слезами, губы задрожали, и она тихо проговорила:
— Но я это сделала, Кэтлин. Я заколола его и смотрела, как он умирает. Но об этом я не жалею, прости меня Господи.
От удивления Кэтлин лишилась дара речи.
— Но почему? — спросил Рид.
По щекам Изабел текли слезы, но она этого не замечала. Глядя на Кэтлин и Рида беспомощными, полными боли глазами, она печально рассказывала:
— Как мне объяснить, чтобы вы поняли, что значит жить с таким человеком день за днем, год за годом? Даже мой собственный отец не сумел разглядеть, каким чудовищем был мой муж, но, возможно, причина заключалась в том, что именно папа устроил этот брак. На людях Карлос вел себя очень сдержанно и вежливо. И только в собственном доме, без свидетелей, он проявлял свою истинную натуру. Слуги могли бы порассказать вам, каким страшным человеком он был.
Голос ее задрожал от волнения, но она все же продолжала:
— Все началось в нашу первую брачную ночь. Очаровательный мужчина, ухаживавший за мной, внезапно превратился совсем в другого человека — грубого, нетерпеливого, раздраженного моей стеснительностью. Я была испугана, плохо представляя, что меня ожидает, а Карлос повел себя со мной в ту ночь… не слишком нежно. Я прониклась отвращением к физической близости с ним, и все ночи, когда он приходил ко мне в спальню, стали мне ненавистны. Я жила в страхе перед ним и перед болью.
Оглядываясь сейчас назад, могу сказать, что хотя первый год нашей совместной жизни был достаточно плох, потом стало хуже, гораздо хуже. Карлос хотел сына, и когда, спустя год, я так и не забеременела, он рассвирепел. В любой момент — днем ли, ночью ли — он мог внезапно впасть в ярость и поволочь меня в спальню. Потом он стал приносить в дом разные странные порошки и отвары, которые давала ему какая-то знахарка, и заставлял меня принимать эти отвратительные снадобья. Он проявлял такое рвение, что я всерьез стала опасаться, как бы он не отравил меня.
Изабел закрыла лицо руками, словно желая спрятаться от стыда.
— Я не могу сказать вам, какие гнусные надругательства он совершал над моим телом и все ради того, чтобы я зачала. Вдобавок, он регулярно избивал меня и я вечно была покрыта синяками. Часто они были настолько заметны, что я не могла выйти из дома. Я стала его узницей, главным объектом его гнева.
— О Изабел! — вскричала Кэтлин. — Но почему же никто не остановил его?
