напоминавших велосипеды. Я была без ума от счастья. Том просил новый велосипед, значит, тот сверток, что побольше, наверное, для него, решила я, а маленький для меня! Я представила, как еду к Клэр на своем новом чудесном велосипедике, а ветер свистит в ушах, пока я мчусь вниз с холма. Наконец-то я получу то, что хотела! Выходит, все-таки я небезразлична матери!
После завтрака все собрались в парадной комнате. Я вся дрожала от нетерпения. Сначала мы достали конфеты и сласти из чулков[6], а потом мама стала раздавать подарки побольше. Том получил новый велосипед. Брат скакал от радости и никак не мог справиться с упаковкой. Я была счастлива за него, потому что любила Тома и потому что предвкушала собственную радость от долгожданного подарка. Но радость не наступила.
Мама подошла к Анне, самому младшему ребенку в семье, и сказала:
– Смотри внимательно, Анна, для тебя у нас особый подарок.
Анна повернулась к двери, и папа внес второй велосипед. У меня внутри все сжалось, когда он поставил его рядом с Анной. Она еще не доросла для такого велосипеда! Он должен был достаться мне!
Я чувствовала себя несчастной, опустошенной, разочарованной. Я взглянула на мать: она смотрела на меня и улыбалась, она упивалась моим разочарованием. Я быстро отвела взгляд, как будто ничего не произошло, но ее улыбку я не забуду никогда.
Она снова победила.
Теперь я точно знала, что она меня не любит.
«Бабушка номер один», папина мама, подошла и быстро обняла меня, вероятно почувствовав мое состояние, хоть я и старалась делать вид, что ничего не случилось. Обе бабушки были очень милы, но они не рисковали ссориться с матерью, поэтому старались не быть со мной слишком ласковыми при ней.
На следующее Рождество мама снова разожгла во мне огонь надежды, но лишь для того, чтобы безжалостно его затоптать. Я попросила в подарок большую куклу, размером с настоящего ребенка, я видела такую в магазине, и стоила она совсем недорого. До этого у меня была только одна кукла, Сьюзи; я очень ее любила, купала, представляла, будто кормлю ее. Но когда я увидела эту новую большую куклу, я сразу в нее влюбилась.
В мои обязанности по дому входило стелить маме постель. Как-то раз, примерно за неделю до Рождества, я отодвинула ночной столик у ее кровати, чтобы получше подоткнуть простыню, и заметила коробку, очень похожую на упаковку так понравившейся мне куклы. Я знала, что не надо ее открывать, но все-таки открыла. Я ведь была всего-навсего маленькой любопытной девочкой, хоть и выполняла всю тяжелую работу по дому, так что попросту не устояла перед искушением. Я приподняла крышку коробки, и на меня глянуло фарфоровое личико с нарисованными волосами. Это сейчас у кукол волосы почти как настоящие, их можно трогать и расчесывать, а в послевоенные годы их просто рисовали красками. Эта кукла была прекрасна. Мне хотелось вынуть ее из коробки и прижать к себе. Открыть ей глазки и посмотреть, какого они цвета. Мне непременно хотелось, чтобы они были голубыми. Хотя какими бы они не были, я уже ее любила!
Я с нетерпением ждала Рождества. Моим сестрам куклы не нравились: Элен и Роузи уже считали себя большими, а Анна росла сорванцом и, вместо того чтобы, как все девочки, играть в куклы, все время пропадала на улице. На этот раз ошибки быть не могло. Эта кукла для меня!
Наконец долгожданный день наступил, мы все собрались в парадной комнате.
Мама достала большой сверток и протянула его Тому; он мгновенно сорвал упаковку. Под ней оказалась ярко раскрашенная гоночная машина. Том был в восторге, и я очень радовалась за него.
Потом папа принес из маминой комнаты коробку. Она была завернута в яркую подарочную бумагу, но я знала, что внутри фарфоровая кукла. Я даже привстала на цыпочки, готовая принять подарок, но мамины слова пригвоздили меня к стулу.
– Это наш главный подарок для тебя, – сказала она, обращаясь не ко мне, а к Анне. – Ну-ка посмотри, что это. Тебе понравится.
Мама взглянула на меня, наслаждаясь произведенным эффектом, глаза ее сузились, и она внимательно смотрела, как другая ее дочь, та, что не играла в куклы, та, что просила о чем-то другом, открывает подарок, о котором так мечтала я.
Анна взяла куклу и вежливо поблагодарила родителей за подарок. Я задержала дыхание. Может, есть еще один фарфоровый пупс, и сейчас его подарят мне. Хотя… Хотя, скорее всего, я ошиблась. Скорее всего, мне опять ничего не достанется.
Когда подарки закончились, а Анна, едва взглянув на новую куклу, уже забросила ее в угол, папа протянул мне маленький сверточек.
– Этот подарок тебе, Кэсси, – сказал он. – Я сам его сделал.
Я не хотела смотреть на маму, чтобы она не испортила мою радость. Я подбежала к папе и схватила сверток.
И тут мама начала кричать:
– Что еще за подарки для этой негодницы! Да еще и за моей спиной, без моего согласия! Кто тебе разрешил?!
Впервые в жизни я пропустила ее крики мимо ушей. Я аккуратно развернула обертку и увидела кукольную самодельную кроватку розового цвета для моей Сьюзи. Я когда-то просила о таком подарке в очередном письме Санта-Клаусу. Папа запомнил и решил смастерить кроватку. Он часами пропадал у себя в сарае, а несколько раз даже не впустил меня. Тогда я расстроилась, но теперь поняла, что он просто делал для меня подарок. Кроватка была чудесная, а папа оказался просто лучше всех. Когда я благодарила его, слезы текли у меня по щекам.
Но прежде, чем я успела показать Сьюзи ее новую чудесную кроватку, которую папа мастерил долгими тоскливыми вечерами, разъяренная мама выхватила ее у меня из рук. Она не стала ее рассматривать. Недолго думая, она с размаху швырнула ее в стену. Мой подарок разлетелся в щепки.
– Ты думала, я позволю тебе оставить подарок, сделанный без моего ведома? Подарок, о котором ты не просила и которого ты, кстати, не заслуживаешь? – В голосе матери звучала неприкрытая ненависть. – Что это за рухлядь, сбитая из старых ящиков. Дешевка. Лучшего ты, конечно, не заслуживаешь, но даже этого ты не получишь, уж я позабочусь!
Я стояла как вкопанная и переводила взгляд с нее на отца. Она на самом деле только что сделала это? Или мне показалось? Неужели это и правда произошло? Да, все было реально.
Наверное, жестокая мать послана мне в наказание за прегрешения. Но что я такого сделала? За что она меня ненавидит?
Как бы мне хотелось сохранить ту кроватку. Папа несколько недель трудился над ней. Он хотел хоть как-то меня порадовать. Но ее было уже не вернуть, только обломки, окрашенные в розовый цвет, остались валяться на полу.
Никто не шевельнулся.
Не было сказано ни слова.
В комнате царила мертвая тишина, нарушаемая лишь моими судорожными всхлипами.
Рождество и дни рождения научили меня справляться с разочарованием и терпеть. Из года в год они проходили одинаково плохо. Мать не упускала ни единой возможности продемонстрировать, как она меня ненавидит. Других детей любит, а меня ненавидит.
Я придумала историю, которая помогала мне пережить этот кошмар. Я повторяла ее ночами, когда не могла заснуть, придумывая все новые детали. Звучала она примерно так.
–
–
