Мелецкий бросил на него гневный взгляд, потом обратился к старухе:
– Вы у них командуете?
– У нас демократия, – ответила женщина.
– У вас нет старшей? – удивился Мелецкий.
– Как-то обходимся. Вот, может быть, она.
Старуха показала на темную блондинку в полосатой куртке.
– Старшая? – спросил ее Мелецкий.
– Вздор, – обрезала она его.
– Что у вас в узелках?
– Хотите конфисковать?
– Может, и конфискуем. Мы охраняем общественное имущество.
– Это не общественное имущество. Так, кое-какие тряпки. Американцы дали.
– Почему вы не сняли лагерную куртку? – допытывался Мелецкий, как следователь. Хенрик вспомнил допрос в замке. Это метод или потребность, вытекающая из характера?
– Могли бы одеться поприличней, – продолжал Мелецкий.
– Чтобы соблазнять романтически настроенных мужчин? Спасибо, хочу немного постоять.
– К сожалению, мы едем в обратном направлении.
– Я заметила. Всего хорошего.
– Но зато в одно знаменитое место, – быстро вмешался Рудловский.
– Пан Рудловский, – грозно сказал Мелецкий. Старуха спросила:
– Чем знаменитое? Костюшко ночевал?
– Нет, любовница Гитлера. И оставила много белья, – сказал Рудловский, подмигивая.
Блондинка повернулась к женщине в полосатой куртке:
– Пани Анна, надо подумать.
– А это далеко? – спросила Анна.
«Я когда-то слышал этот голос, – подумал Хенрик. – Но тогда он не был таким сухим. У него были другие краски и другая температура».
– Пятнадцать километров, – объяснил Мелецкий. Достал свой мандат. – Курортный городок Грауштадт. Жители эвакуированы. А это, видите, магическая бумажка.
Старуха прочитала.
– Бумажка соблазнительная.
– А мы? – обратился Мелецкий к бойкой блондинке. Он снова сжал ее локоть: – Проведем веселый вечер.
Блондинка воскликнула:
– Прекрасно! Вспомним молодые годы.
Потом воцарилось напряженное молчание. Хенрику казалось, что его осматривают и оценивают. Лахудры чертовы!
– Не знаю, годимся ли мы для веселого вечера. Для этого мы слишком грустные, – услышал он голос Анны.
– Зачем грустить! – крикнул Чесек. – Да здравствует свобода!
– Надо себя пересилить, – подхватил Рудловский.
– Надо? – Это она, Анна. – В самом деле?
Хенрика резанула последняя фраза, он посмотрел на Анну. Она, наверно, прочла в его глазах одобрение, потому что по ее лицу проскользнула едва заметная улыбка. Бойкая черная толстуха спросила:
– И надолго?
– Самое большее на две недели, – объяснил Мелецкий. Хенрик спрыгнул с машины.
– Пан доктор! Мелецкий повернулся к нему.
– Как, две недели? – удивился Хенрик. – Мы же должны организовать местную власть.
– Естественно. Но с какой-нибудь машиной баб можно будет отправить назад. Вот только…
Мелецкий отвел Хенрика в сторону.
– Их пять, а нас шесть, – сказал Мелецкий. – Может быть конфликт.
– Не будет, меня не считайте.
