цедит пиво, флорист – сильно разбавленный «Бурбон», а гробовщик вообще имбирное пиво пьет. И все они, особенно флорист, стараются его разговорить, чтобы болтал, не дают сосредоточиться. Одна команда? И когда его до косточек обдерут, поделятся? Старика он встретил в одном из баров «Цезаря». Выглядел он лох-лохом, да еще со старческим слабоумием. И сам сказал, что есть тут компания сыграть, вроде него ребята. Шики прямо услышал голос мясника, говорящего флористу: «Давай, Джо, приведи кого-нибудь свеженького».
А сдавали – без подтасовки? Вроде бы, но при постоянной выпивке, да под болтовню – он бы заметил? Черта с два.
Время от времени приходила хорошая карта. Наживка небось, чтобы удержать на леске, пока они ее выбирали, вытягивали, развлекаясь.
Шики снова оглядел стол. Гробовщик вполне мог собрать свою флешь. У него лежала открытой пара троек, третья вышла. У Шики фулхаус, и его тут ничем не перебить. На этот раз он крепко поймал удачу, не вывернется.
Эту сдачу я возьму, сказал себе Шики, выкуплю у этой Мясницкой рожи свой «Ролекс», и быстро-быстро – до свидания, и в дверь – как умный человек. Оттащить весь выигрыш в «Бел-ладжио», поиграть в честную игру казино – и домой.
– Ставит пара валетов, – объявил гробовщик.
– Двадцать, – сказал Шики.
– Пусть будет сорок, – ответил мясник, затягиваясь сигарой.
– Сверху, – отозвался гробовщик, постукивая пальцами по столу. Он явно нервничал при виде такого банка – где-то семьсот долларов.
Шики подумал, что у мясника вполне могут лежать закрытыми три туза, а это был бы выигрывающий фулхаус. Но крайне маловероятно, учитывая открытый туз перед гробовщиком.
– Еще сверху, – сказал он.
– И еще.
Это мясник.
– Ушел, – объявил сдающий.
Что за черт? Гробовщик поднимает – и уходит? Дерьмовый же игрок, раз флешь не собрал. Или собрал, но сдрейфил, что столь же глупо. Не складывается как-то. Ага, наверняка этот хмырь раздувает банк для мясника. А вот шиш ему. Шики протер глаза, плохо соображая. Не надо было столько пить.
Он потянулся за двадцаткой – уравнять, но перед ним лежали только шестнадцать долларов.
– Э-гм…
Мясник осклабился, показав крупные тедди-рузвельтовские резцы.
– Выставился ты. Но знаешь… – Он помахал в воздухе сигарой, оставляя полосы белого дыма. – Ты в себе уверен, я уверен… давай я тебе еще сотню одолжу на отдельную ставку? Прибавим?
– Давай, – ответил Шики, ушам своим не веря. – Я тебе сейчас расписку напишу…
– Да ну, зачем она? Твоего слова мне хватит. Ну, залог тоже было бы неплохо. Вперед, конечно.
Шики пожал плечами:
– Вы ж меня обчистили, стервятники. У меня ни хрена…
– А знаешь… вот эта рубашка, что на тебе?
– Шиш!
– Но ты же веришь в свои карты? Показывай шкуру.
Шики потер лоб, кивнул, решился и расстегнул голубенькую рубашку, снял и передал мяснику.
– Моя счастливая рубашка.
Мясник положил в банк четыре доллара и две стопки фишек поставил возле – по одной с каждой стороны.
– Время показа, джентльмены. Лучшие пять карт.
И гробовщик подмигнул флористу, предвкушая, как сейчас Шики будет гореть синим пламенем.
Пришел черед Шики скалить зубы.
– Фул на королях.
Флорист присвистнул, гробовщик про себя буркнул:
– У, собака!
– Ну-ну, – произнес побагровевший мясник с враждебной ноткой в голосе и размочаленной сигарой ткнул в пепельницу – не слишком спокойно. – Видали такое? Наше голое-босое чудо таки повернуло свою фортуну.
– Я всегда на четыре лапы падаю, – ответил Шики.
– Да, черт… я-то думал, что у меня выигрыш на этой паре троек плюс еще две шестерки. – Он медленно пошевелил карты. – А вообще-то… знаешь что? Это ж по-другому можно понять. Вот у меня в двух закрытых были эта четверка и шестерка треф, а на третьем мне сдали троечку, вот на шестом эта пятерка пришла… ага, и последняя – двойка. Тоже трефовая. Слушай, это как называется? Флешь-рояль, что ли?
Он взметнул руку вверх и стукнул по ладоням флориста и гробовщика.
