храме действует на душу и усиливает молитвенное настроение: и воспоминания, связанные с прошлыми судьбами города и Святой Руси, и почивающие нетленно мощи святых. Вот почти у самых южных врат рака с мощами св. князя, строителя храма, Владимира Ярославича. Здесь же покоятся и мать его Анна, первый новгородский владыка Иоаким, корсунянин, присланный сюда св. Владимиром, Лука Жидята, св. Никита, бывший затворником Киево-Печерской лавры, архиепископы: св. Иоанн и св. Мартирий; здесь и знаменитый прадед Александра св. Мстислав Ростиславич Храбрый.,. А с вышины, точно с небес, взирает на все собрание величественный и строгий лик Спасителя.
При возложении руки на главу князя архипастырь вознес молитву Царю царей, чтобы Он «из святого жилища» Своего благословил верного раба Своего Александра, укрепил его «силою свыше», утвердил его «на престоле правды», оградил «вооружьст- вом» Пресвятого Духа и показал его доблестным защитником святой соборной церкви и сподобил его «небесного царствия».
Затем весь новгородский народ принес торжественно присягу на верность князю. Все целовали крест и громко, одушевленно воскликнули: «Ты наш князь!» Посажение совершилось.
Между тем бирючи разъезжали по улицам, «зовучи к князю на обед, от мала и до велика». Народ толпами шел на двор Ярослава. Там в изобилии приготовлено вино, мед, перевара, всякое кушанье и овощи. Без сомнения, не один день продолжалось светлое пиршество. Князь веселился радостью народа; народ радовался, любуясь и гордясь своим князем.
Через три года, в 1239 году, новгородцам снова пришлось быть свидетелями и участниками семейного торжества по случаю брака своего юного князя.
В 1239 году литовцы, воспользовавшись разорением Русской земли от татар, сделали опустошительный набег на Смоленскую область. Великий князь Ярослав Всеволодович поспешил на освобождение Смоленской земли, победил литовцев и взял в плен их князя, устроил дела в Смоленске и приобрел этим походом великую честь и славу. В то время в тесной связи со Смоленском, если не в полной зависимости, находилось Полоцкое княжество. Таким образом, обороняя Смоленскую землю, Ярослав являлся в то же время защитником и земли Полоцкой. Полоцким князем в то время был Брячислав. Его-то дочь, Александру, Ярослав Всеволодович высватал за своего старшего сына. Мы очень мало имеем сведений о супруге Александра Ярославича; но есть полное основание утверждать, что это было благословенное супружество. Незадолго до того времени в Полоцке жила и скончалась (23 мая 1173 года) знаменитая полоцкая княжна, преподобная Евфросиния32. Она рано постриглась в монахини и в затворе занималась переписыванием книг, а выручаемую плату раздавала бедным. Впоследствии она основала свой монастырь и построила каменный храм Спасителя, сохранившийся до нашего времени и известный в народе под именем Спас-Юрьевичи. До нашего же времени сохранился и драгоценный напрестольный крест, устроенный Евфросиниею, с замечательной надписью: «Честьное древо бесценно есть; а кованье его, злато и сребро и каменье, жьнчуг, в 100 гривен, а др… 40 гривен». В преклонных летах Евфросиния совершила путешествие ко святым местам в Царьград и Иерусалим, где имела утешение поклониться Живоносному Гробу и поставила над ним лампаду. Во время этого путешествия она и скончалась. Жизнь и подвиги преподобной, конечно, с детства хорошо были известны невесте Александра Ярославича, находившейся с ней, без сомнения, в родстве. Не раз во время своего детства она посещала храм преподобной и входила в две тесные кельи на хорах. В одной из них жила преподобная и слушала богослужение; а сквозь небольшое пробитое в стене оконце любовалась на мир Божий, на открывавшиеся во все стороны обширные поля и на вид города. После Евфросинии остался замечательный образ. Из трех икон, писанных, по преданию, евангелистом Лукою, одна хранилась в Ефесе. Император Мануил по родству с Евфросинией (сестра ее вышла замуж за сына Алексея Комнена) прислал ей эту икону. Отправляясь на брак с Александром Яросла- вичем, совершение которого назначено было в Торопце, невеста, княжна Александра Брячиславовна, взяла с собою из Полоцка знаменитую икону и поставила ее, в память своего венчания, в Торопецкой соборной церкви. Святая икона сохранилась в Торопце до нашего времени и известна под именем Корсунской34. Очевидно, юная княжна желала, чтобы на ее брачной жизни пребывало благословение преподобной Евфросинии и Царицы Небесной.
О свадьбе Александра Ярославича в Новгородской летописи кратко сказано: «Венчася в Торопци, ту кашу чини, а в Новгороде другую». Но мы скажем о ней. поподробнее. Русские люди того времени называли свадьбу «вторым, земным почетом». «Немного дошло до нас памятников, сохранивших сведения о старых свадьбах русских людей,- говорит описатель старинных русских обычаев.- Но и в этой малости мы видим все величие нашей семейной жизни; и в этих остатках мы узнаем свой родной дух, дух наших предков…» (Сахаров).
К свадьбе созывались издалека князья, родственные и союзные. За невестами отправлялись многочисленные поезды. Когда все сборы и приготовления оканчивались, начинался самый обряд совершения свадьбы. «Древняя русская свадьба есть целая поэма в действии, состоящая из знаменательных обрядов, с присоединением множества разнообразных песет (Погодин).
Прежде всего молодые готовились к свадьбе говеньем и исповедью, испрашивали благословения у своих родителей.
Не прошу я, батюшка,
Ни злата, ни серебра.
Прошу я, батюшка,
Благословенья твоего.
В день свадьбы собирались все участники торжества: тысяцкий и тысяцкого жена, дружки, свахи, поезжане, бояре и боярыни, конюший, ясельничий, свечники, каравайники, носильщики с ковром, с подножками и т. д., все должностные лица. Бояре уряжали людей и, когда все было готово, извещали жениха, который убирался в палатах. Конюший подводил резвого аргамака, которого обязан был стеречь во время венчания.
В то же время происходили сборы и наряжание в дорогие уборы невесты. При этом волосы не заплетали в косу, а оставляли распущенными по плечам. Затем невеста и боярыни садились за стол. Перед ними стояли разные должностные лица со свечами, караваем и ширинками в ожидании известия от жениха.
Все были при деле: старший дружка жениха резал сыр и перелечу; старший дружка невесты должен был поднести каравай, а меньший раздавал дары - ширинки, платки и полотенца, вынизанные жемчугом и шитые золотом и шелками. Путь к храму устилался дорогими тканями и коврами, в храме возжигали свечи, а пол устилали хмелем и льном.
По получении известия от жениха к палатам невесты боярин подавал богато убранные сани, и начиналось шествие к храму: свечники, каравайникн и другие в дорогих нарядах несли обручальные свечи и святую богоявленскую воду. Священники кропили путь святою водою, Особые сторожа наблюдали порядок среди народа и смотрели, чтобы кто-нибудь не перешел дороги. При входе в церковь молодых осыпали хмелем. Венчание князей нередко совершалось епископом. После совершения таинства новобрачные, по прекрасному обычаю того времени, причащались святых тайн.
После венчания, оставив новобрачного в церкви на венчальном месте, свахи отводили молодую в трапезу или на паперть. Здесь с ее головы снимали девичий убор и, разделив волосы надвое, заплетали в две косы, которыми окружали голову. Накрыв голову кокошником, покрывали ее фатой и подводили к новобрачному. На другой день свадьбы косу обрезывали, при слезах и рыдании новобрачной.
Затем следовали поезд от венчания, шествие в палаты и пир, или столованье. Свадебный пир назывался княжим столом. Свадебная комната богато убиралась. Дубовые столы покрывались браными скатертями и устанавливались яствами. Молодым приготовляли место в углу под иконами. Прежде всего новобрачные вкушали каравай, который был символом их брачного союза. На особом столе ставилась перепеча. Она приготовлялась из сдобного хлебного теста в виде конуса, с гранью, похожею на ананасную. Перепеча также заранее приносилась в палату, вместе с сыром и солью. Чинно шло честное столованье, со строгим соблюдением установленного порядка. В определенное время старший дружка, благословясь у посаженого отца и матери, разрезал перепечу; в свое время большой дружка, обернув сосуд соболями, подавал новобрачным кашу, приготовлявшуюся с особыми обрядами, и т. д. Светлое пиршество продолжалось три дня. Оно сопровождалось музыкой и играми.
Гости разъезжались, получив богатые подарки. За княжнами родители давали большое приданое, «многое множество без числа злата и серебра». При расставании с дочерью родители проливали слезы, «занеже бе мила има».
Таким-то образом Александр Ярославич «чини кашу в Торопце, но он повторил свадебные пиршества и по приезде в Новгород, «не из любви к пирам,- по справедливому замечанию историка,- а из желания делиться своею радостью с народом. Он хотел, чтобы его домашняя жизнь имела тесную связь с государственною».
«Сии народные угощения,- по справедливому замечанию Карамзина,- обыкновенные в Древней России, установленные в начале гражданских обществ и долго поддерживаемые благоразумием государственным, представляли картину, можно сказать, восхитительную. Государь, как истинный хозяин, потчевал граждан, пил и ел вместе с ними; вельможи, тиуны, воеводы, знаменитые духовные особы смешивались с бесчисленными толпами гостей всякого состояния; дух братства оживлял сердца, питая в них любовь к отечеству и венценосцам»
В Новгороде с молодой супругой Александр Ярославич поселился в обычном местопребывании новгородских князей - в Городище.
Окрестности Великого Новгорода изобилуют
