связиста. Стой здесь. Я сейчас скажу тебе, что заказать плотникам.
— Ивонна! — позвал Геня. — Ты будешь ассистировать. Ты на две головы выше Саши. Тебя вода так легко не покроет. Хорошо?
Ивонна кивнула головой.
— Держи метр! — Геня сунул в руку Ивонне стальную ленту.
Ивонна схватила метр, вошла в озеро, а когда Геня поднял руки и вскрикнул «хальт», остановилась. Вода доходила ей чуть выше пояса.
— Спасибо! — посмотрел Геня на сантиметр. — Выходи.
Потом он что-то высчитал на бумажке, передал ее Саше, и связист полетел к плотникам.
— Ты мировая, Ивонна! — похвалил Геня ассистентку. — Из тебя бы получился отличный столб для понтона.
Ивонна кокетливо улыбалась. Она не понимала ни одного слова, но Геня ей нравился. В это время раздался мощный скрежет железа, и Геня бросился к красильщикам.
— Что ты, Катя? — кричал он на бегу.
— Ничего, — недовольно отвечала Катка. — Иди
к своим техникам. — Она даже не посмотрела на Геню, но зато Ивонну смерила уничтожающим взглядом.
— Ты что-то ищешь? — спросил Геня.
— Кисть у меня где-то потерялась, — ответила Катка в смятении.
Геня стал помогать Катке искать кисть, но кисть словно в воду канула.
— Ты эту кисть ищешь, которую дала мне подержать? — подошла к Катке Гроздочка.
— Эту! Ну и голова же у меня! — покраснела Катка и ударила себя по голове.
Геня ушел.
Между тем к берегу причалила лодка, и Махмуд побежал к малярам. Белые и красные буйки, овеваемые теплым ветром и согреваемые солнечными лучами, быстро высыхали.
— Подожди, Махмуд, — сказала Катка. — Буйки еще не совсем высохли. Запачкаетесь. Придется потом тебя отмывать скипидаром, — и Катка в подтверждение схватила Махмуда за руку и дотронулась ею до красной банки.
Махмуд с интересом стал разглядывать окрашенную руку.
— Ну что? Теперь понимаешь?
Переправщики сели полукругом и тихо смотрели, как в руках маляров мелькают белые и красные кисти.
Через некоторое время Катка внимательно осмотрела буйки и сказала Махмуду:
— Можете брать. Но только белые!
Забрав буи, группа Махмуда направилась к лодкам. Когда лодки отчалили от берега, Глаз дал сигнал, и водолазы во главе со своим бригадиром Атанасом бросились в воду.
Водолазы стояли на дне. Они окунались под воду лишь для того, чтобы надеть на столбы, вбитые в дно, проволочные петли.
Когда водолазы, укрепив белые буйки, выходили на сушу, Атанас старательно подсчитал их. Налицо оказались все десять.
Гонза и Жираф пилили на берегу жерди такой длины, как приказал им через связных Геня. Гонза пилил, посматривая в сторону озера. Белые буйки, словно белые цветы, расцветили озеро.
— Ловкая дивчина Румяна! — сказал Гонза Жирафу, но, вспомнив, что швед не понимает его, Гонза показал на лодки и, подмигнув, добавил: — Ничего ребята эти арабы.
Жираф опустил пилу и пальцами притронулся к лицу, изображая большущие глаза.
— Махмуд молодец! — сказал он и прищелкнул пальцами.
— Атанас молодец! — повторил за ним Гонза.
— Румяна молодец! — сказал швед и подмигнул.
— Ты пили. Нечего смотреть на девчат, — сказал в ответ Гонза.
Жираф усмехнулся и вполне чисто произнес:
— Приказ, камарат!
Гонза остановился как вкопанный.
— Ты, Жираф, разве умеешь по-словацки?
— Я не умела, но я… научила.
— А еще что ты выучил?
— Румяна красивая девочка.
— А еще? — выпытывал Гонза у Жирафа.
— Катись ты подальше!
— Ну и школу ты прошел! — смеялся Гонза. — Что еще умеешь?
— Ты дурак!
Гонза обиделся. Но Жираф смотрел на него так невинно, что Гонза понял: он не понимает значения слов.
— Кто тебя учил, Жирафик?
— Зузка Шубова.
— А, Зузка! Поэтому ты и разговариваешь в женском роде.
— Она сказала: «Зузка красивая дивчина, а Жираф красивый хлопец».
— Ну, это определенно! — поддакнул Гонза.
А когда Зузка пришла за дощечками, Гонза отвел ее в сторону и сказал ей так, чтобы Жираф не слышал:
— Совести у тебя нет, Зуза. Если ты будешь с Жирафом в дурачки играть, я с тобой рассчитаюсь. Жираф — приличный хлопец, если ты хочешь знать.
— А я что? Разве говорю — нет? — покраснела Зузка.
— Ты его глупостям учишь. Стыдись!
Зузка опустила глаза и, не видя улыбки Жирафа, взяла дощечки и понесла их к понтону.
Судя по имени, вырезанному на одной из жердей, можно было понять, что понтон начали строить в прошлом году французы. Один из них, Жерар, и подписался на еловой жерди.
— Не ударим лицом в грязь перед французом! — выкрикнул Петр Маковник и рядом с именем Жерара вырезал свое имя.
Геня Балыкин приказал Петру взять молоток и гвоздь и прибить жердь к приготовленным доскам. Геня посмотрел по сторонам в поисках помощника.
— Бритта! — позвала Ивонна.
Бритта несла с Миланом большую катушку проволоки. Она опустила катушку и направилась к понтону.
— Ну-ка, вернись назад, Бритта, — сказал Милан.
Бритта нерешительно остановилась, а Милан подошел к Ивонне и сказал:
— Можешь приказывать у себя дома, а не здесь.
Ивонна испуганно посмотрела на Геню.
— Чего тебе? — спросил Геня Милана.
— У Махмуда нет проволоки. Его бригада простаивает, — ответил Милан. — Бритта работает с нами, и пусть ее оставят в покое.
— Хорошо! — кивнул головой Геня и сказал Бритте: — Иди отнеси проволоку Махмуду.
Махмуд уже нетерпеливо покрикивал, стоя в лодке, нагруженной красными буями.
Вторая группа водолазов стояла на берегу и выполняла дыхательные упражнения. Атанас считал до десяти, и водолазы сдерживали дыхание, а на счет «одиннадцать» медленно начинали выпускать воздух из легких.
Глаз с удовольствием наблюдал эту квалифицированную подготовку водолазов.
Красные буи должны были обозначить линию, за которую не имеет права заплывать даже самый лучший пловец. В тридцати метрах от этой линии Колошничка сужается и стремительно несется к плотине.
