Сафаров молча предъявил постановление о производстве обыска.
Обыск начался. Первым делом следователь окинул взглядом пол. Затем присел на корточки.
— Кровь? — спросил он, показывая на буроватое пятно.
— Шайтан его знает, — пробурчал хозяин.
Следы, похожие на кровь, Сафаров соскоблил и поместил в стеклянную пробирку, опечатав круглой сургучной печатью.
Вскоре вернулись с обысков и остальные. Краснов принес телогрейку Галлямова, а Хасанов — белые шерстяные варежки-самовязки со следами запекшейся крови.
Кровь на одежде подозреваемых — безусловно, улика немалая. Но чья это кровь? Она может принадлежать и животному. Или же самому владельцу вещей.
При личном обыске на одежде у Халикова и Галлямова также были найдены пятна, напоминающие кровь. Все это Сафаров отправил в Казань для срочного исследования. Затем вызвал на допрос Халикова.
Халиков явился немедленно.
— Чем могу служить, товарищ следователь? — ухмыляясь, развязно спросил он. И вне всякой связи с этим вопросом неожиданно процедил сквозь зубы: — Не на того нарвались…
— Снимите шапку. И прекратите паясничать, — оборвал его Сафаров. — Откуда у вас кровь на одежде?
Халиков заметно поскучнел.
— Это моя кровь. Из носа, должно быть.
— А дома?
— Детишки. Подерутся, вот вам и кровь.
— Где вы были вечером семнадцатого декабря?
— Как где? Около 5 часов в пожарке, потом в клуб пошел. Смотрел кино, — скороговоркой произнес Халиков.
— Кто может подтвердить?
— Как кто? Все, кто там был.
— А точнее?
— Найдите сами, на то вы и следователь…
Следующим на допрос вызвали Галлямова. Небольшого роста, невзрачный на вид, он чувствовал себя явно не в своей тарелке.
— На вашей телогрейке обнаружена человеческая кровь. Объясните, откуда она? — задал вопрос следователь.
Наступило молчание.
— Кровь моя, наверно. Два года назад избили меня. Ранили в голову, — Галлямов для убедительности постучал пальцем по голове: — вот, можете посмотреть, до сих пор еще шишка.
— А где был в часы убийства?
— На мельнице… Около четырех или пяти часов вечера. Кто там был? Хазеева Баян, Шарапова Гайша… Да, мельник Иван еще, зерно молол…
Далее показания Галлямова точь-в-точь совпали с показаниями Халикова: пожарка, кино. И врач, освидетельствовав его, подтвердил, что на голове у Галлямова имеются следы давнишней травмы.
После Галлямова следователь вызвал Ялилова. Тот сел перед Сафаровым молча, напряженно ожидая допроса. Соломенного цвета нечесаные волосы непослушно торчали на его голове, взгляд заплывших глаз был тяжелым и недобрым. Ялилов показал, что в день убийства до пяти или шести часов находился дома. Потом появлялся около пожарки, а вечером смотрел картину в клубе.
— Вам письмо, товарищ следователь, — сказал Краснов, передавая Сафарову конверт.
Следователь поспешно развернул сложенный вчетверо лист бумаги.
Еще одна улика. Все пятна, которые найдены при обысках, — это кровь человека! Но из-за малого ее количества группу крови эксперту определить не удалось.
Сафаров задумался. Внутренне он не сомневался, что Фарида убили Халиков и его шайка. Взвесив все «за» и «против», он подготовил постановление на арест Галима Халикова. Затем вместе с Красновым, забрав с собой Халикова, выехал в райцентр, чтобы получить санкцию прокурора на арест.
На другой же день Сафаров поспешно вернулся в Кармалы. Ему нужно было допросить тех, кто мог видеть подозреваемых вечером 17 декабря.
Перед следователем прошло немало людей; все они, казалось, искренне желали помочь следствию. Но сведения, сообщаемые ими, не радовали Сафарова. Каждый видел подозреваемых и в пожарном депо, и клубе, однако время их появления достоверно указать не мог. Сафарова охватила тревога, он чувствовал, что истина ускользает, следствие заходит в тупик.
После долгих поисков ему удалось установить, наконец, еще одного свидетеля. Саит Бариев видел трех лиц, вечером 17 декабря направлявшихся в дом Халикова. А в котором часу? Этого свидетель не знал. Путаные показания Бариева не помогли Сафарову сдвинуть дело с мертвой точки.
Итак, следователь оказался перед лицом противоречивых улик. С одной стороны, у всех подозреваемых он обнаружил важные доказательства — следы крови, но с другой — алиби подозреваемых подтверждено многочисленными показаниями объективных свидетелей. «Где же корень моей ошибки? — мучительно спрашивал себя Сафаров. — Неужели свидетели добросовестно заблуждаются? Могут, потому что никто из них на часы не смотрел. Когда же все-таки подозреваемые появились в пожарке?»
Сколько ни размышлял следователь, как ни взвешивал собранный материал, все сводилось к одному: слишком ничтожны обвинительные улики. Он решил ехать к прокурору, поподробней доложить дело.
«Как быть с арестованным? — всю дорогу твердил он, — как оправдать перед людьми свое бессилие? По моей вине за преступлением не последует наказания, а это грубое нарушение социалистической законности…»
Обсудив дело с прокурором района, Сафаров извинился перед Халиковым и освободил его из-под стражи, а уголовное дело в отношении его прекратил…
Впоследствии дело было истребовано прокуратурой Татарской АССР. Изучавший его помощник прокурора республики по следствию обнаружил ряд ошибок, допущенных молодым следователем. Прокурор республики возвратил дело Сафарову с подробными указаниями относительно дальнейшего расследования.
Вскоре Сафаров опять выехал в Кармалы. Прошло еще три месяца, но ничего нового установить так и не удалось. Повторные допросы ни к чему не привели, алиби подозреваемых осталось неопровергнутым.
И Сафаров вновь прекратил дело…
Опасное преступление оставалось нераскрытым.
Время шло, и кармалинцы уже потеряли надежду найти преступника. За повседневными заботами люди стали понемногу забывать об этом печальном деле. Но не могли забыть о нем те, на кого закон возложил обязанность находить и наказывать виновных.
Прокуратура республики опять затребовала дело из района. Изучив все его материалы, следственный отдел пришел к выводу о том, что точку на расследовании ставить еще нельзя. «Кому поручить новое расследование? — советовался прокурор республики с начальником следственного отдела Ковалевым. — Сафаров молод, не справился. Можно бы старшему следователю, да ведь все заняты другими делами. А что если Газимову?..»
Выбор на Газимова пал не случайно. Прокурором следственного отдела он работал уже третий год. Ранее девять лет трудился в должности следователя. Следствие — вот его стихия. Сын прокурора, он унаследовал многое от отца, обогатил себя практикой, хорошо подкован теоретически.
Не сразу открылось ему искусство следователя. Нелегко было поднимать первые дела. Но врожденная добросовестность, острый, пытливый ум помогли Газимову стать настоящим следователем. С нетерпением взялся он за новое дело.
И вот спустя более двух лет после рокового декабрьского дня выехал он из Казани. Вместе с Газимовым отправился в Кармалы и майор милиции Исмагилов.
