— Кто-кто умер? — обернулся один из спорщиков.
— Йоко! Ну, которая тут пела!
— Подумаешь. Все там будем. Туда ей и дорога.
— Ты что! — вмешался другой. — Она ж еще молодая была. Предлагаю всем встать и почтить ее память молчанием.
— Да пошел ты!
— Сам пошел!
— Ах ты сволочь!
— А ну, повтори! Сам сволочь!
Я некоторое время послушал их перебранку, но ничего полезного для себя не услышал. Тогда я стал присматриваться к мужчине примерно моего возраста, стоявшему за стойкой бара. Потом встал и перебрался к нему поближе.
— Вы тут за главного? — спросил я. Мужчина кивнул.
— Я смотрю, ваше заведение процветает.
— Не жалуюсь.
Я сунул в рот сигарету и спросил:
— Дайте спичку.
Коробок, который протянул бармен, был мне знаком — точно.
— Ведь Йоко раньше пела у вас?
— Пела.
— А в последнее время она здесь не появлялась?
— Нет. Она же стала такой важной птицей.
— Долго она тут выступала?
— Чуть больше года. А потом зашел случайно тот продюсер с телевидения. Занятная, говорит, мордашка. И взял ее на маленькую роль. Ну и пошло-поехало, не успел никто глазом моргнуть, как наша Йоко стала звездой.
— Как к ней относятся в «Адонисе»?
— Так себе. Считают, что она забыла старых друзей. Сами видели. Раньше эти парни были ее приятелями.
— Выходит, у нее с ними дружба пошла врозь?
— Как-то раз один из этих, — бармен кивнул на парней, — отправился к ней в гости, так она его и на порог не пустила.
— Стало быть, они должны ее ненавидеть, — осторожно заметил я.
— Ну уж, ненавидеть. Хотя обиду, конечно, затаили. Тут каждый болтает невесть что, а сам мечтает только об одном: стать знаменитым. Как Йоко. А потом точно так же, как она, послать вчерашних собутыльников куда подальше.
— Кто-нибудь был с ней особенно близок?
— Наш пианист. Но у него сегодня выходной.
Я спросил, как его зовут и где он живет. Имя пианиста было Огава, жил он в квартале Номо.
— А лучше всего вам про Йоко расскажет не Огава, а Томоко, они с Минэ были подружки, — сказал напоследок бармен.
Я поблагодарил его за информацию и встал. Хотел еще спросить, почему эту забегаловку назвали «Адонисом», но передумал.
Из «Адониса» я, не теряя времени, отправился в квартал Номо, где по указанному адресу и обнаружил двухэтажный доходный дом, зажатый между китайским ресторанчиком и залом игральных автоматов. Дверь подъезда была не заперта.
Я вошел. По обе стороны длинного бетонного коридора — двери квартир. На первом этаже висели таблички с именами жильцов; Огава проживал в квартире № 2. Я подошел к его двери и постучал. Потом несколько раз позвал его по имени. Ответа не было.
Однако распахнулась дверь квартиры № 1, и оттуда высунулась особа средних лет в прозрачной комбинации.
— Вы представляете, какой теперь час?! — сердито возопила она, почесывая затылок. — Совсем совесть потеряли!
— Скажите, а что, Огава куда-то ушел?
— Раз не открывает, значит, ушел. А вы кто ему? Я продолжал гнуть свое:
— Когда он ушел, не знаете?
— Кто его знает. Вечером вроде был.
— Он один живет?
— Один-то один…
— Значит, не всегда один?
— Бабы вечно с такими носятся: высокий, лицо тощее, будто голодом его морят, — язвительно сообщила, мне соседка. Очевидно, ее чары оставляли пианиста равнодушным.
— А что за женщины к нему ходят?
— Всякие. То психованные какие-то, а то и вовсе шлюхи с базы.
— С какой базы?
— У нас тут недалеко американская военная база. Он раз в неделю ходит туда подрабатывать.
— И сегодня вечером?
— Кто его знает…
Из квартиры донесся сонный мужской голос:
— Эй, с кем ты там лясы точишь?
— Иду, иду! — откликнулась тетка, зевнула и захлопнула дверь. Я вышел на улицу и постоял там какое-то время в надежде, что
Огава вернется. Информация о военной базе заслуживала внимания — пистолет мог появиться оттуда.
Небо было затянуто тучами. Ночь выдалась безветренная, душная. На улице — ни души. Потом стал накрапывать дождь, я плюнул на все и пошел в редакцию.
5
В утреннем выпуске той газеты, где работал Нацумура, известие об убийстве актрисы было вынесено на первую полосу и дополнено многозначительным сообщением о том, что полиция ведет усиленный допрос госпожи К., супруги лица, покровительствовавшего Йоко. Я сидел в пока еще пустой редакции и изучал этот газетный лист. Перед глазами возникала то торжествующая физиономия Нацумуры, то скорбная мина моего молодого коллеги.
— Читал, что они пишут? — спросил меня появившийся в дверях Ёкояма, начальник отдела.
Я кивнул. Ёкояма пожевал губами — хотел, видно, еще что-то сказать, но передумал и молча задымил сигаретой.
Мое дежурство кончилось. Я зашел в свое обычное кафе и выпил чашку кофе. Здесь по утрам подают и тосты, но аппетита не было. Я и кофе-то пил, не получая ни малейшего удовольствия — так, горечь одна. Как раз под стать настроению.
Из кафе я направился в отель «С». Дождь кончился, но небо все равно было хмурым. Я занял позицию на втором этаже и стал ждать, когда придет Томоко. От нечего делать принялся считать морских птиц (как бишь их?), что кружили над свинцовыми водами залива.
Был уже почти полдень, когда у двери «Звезды» остановилась молодая женщина. Едва переставляя занемевшие от долгого сидения ноги, я подошел к ней.
— Вы Томоко Кураи?
