– Мой величественный господин, я вернулась, – тихо проговорила она. – Как ты?
– Я? Я пребываю на грани голодной смерти, – был ответ. – И еще ты с разными глупостями пристаешь.
– Не грусти, венценосный, – сказала она. – Предпринятые мною шаги дают некоторую надежду на улучшение твоего положения!
– Твои? Что-то сомнительно.
Малта низко склонила голову и сидела так некоторое время. Ее трясло. Потом она начала думать, что, по-видимому, все-таки оплошала, что-то сделала или сказала не так и если что-то изменится, то разве что к худшему. В это время раздался стук в дверь. Наверное, это пришел юнга с ужином.
Малта могла бы просто разрешить ему войти. Она сделала над собой очередное усилие, поднялась на ноги и открыла дверь.
Там стоял собственной персоной старпом. И при нем – трое матросов, один другого здоровей. Старпом чопорно поклонился.
– Сегодня, – сказал он, – вы ужинать с льюфей. Ты… твоя… тебе… тьфу! Мыться. Одеваться!
Его небогатый словарный запас был явно исчерпан, так что он просто указал на матросов, державших полные ведерки горячей – аж пар шел – воды и целые охапки разнообразной одежды. Малта сразу отметила среди одежды явно женские принадлежности. Итак, ей удалось убедить их не только насчет сатрапа, но и в отношении себя самой.
Ох, как трудно было удержаться и не выдать охвативший ее победный восторг!
– Если государь того пожелает, – с прохладцей ответствовала она. И жестом, достойным потомственной аристократки, велела им заносить все доставленное в каюту.
– Что ты намерена делать? – набравшись смелости, обратился Уинтроу к кораблю.
Ночной ветер явственно холодил, и, стоя на баке, Уинтроу обхватил себя руками, чтобы согреться. «Проказница» на всех парусах неслась назад в Делипай. Если бы Уинтроу мог повелевать стихиями, он первым делом приказал бы ветру утихнуть, чтобы корабль шел как можно медленнее и у него было время как следует поразмыслить.
Несмотря на поздний час, в море было отнюдь не темно. Лунный свет ярко играл на гребешках волн, и спины морских змей, плотным строем окруживших корабль, вспыхивали звездами. А какими цветами переливались их глаза! Медью, серебром, теплым золотом, жутковато-розовым и голубым. В море словно бы распустились светящиеся ночные цветы. Всякий раз, выходя на палубу, Уинтроу не мог отделаться от ощущения, что змеи пристально за ним наблюдали. Быть может, он ошибался. А может, и нет.
Словно в ответ на эту мысль, из воды высунулась гривастая голова. В потемках Уинтроу не взялся бы утверждать наверняка, но, похоже, это была зелено-золотая змея с острова Других. Несколько мгновений она держалась вровень с судном, внимательно глядя на Уинтроу.
– Намерена по поводу чего? – издевательски осведомилось изваяние.
Он знал: Молния могла прихлопнуть его как муху. В любой миг, по выбору. А значит, бояться было просто бесполезно, и Уинтроу отодвинул все страхи подальше.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я. Альтия и Брэшен нас ищут. Нельзя исключать, что они поджидают нас где-нибудь вблизи Делипая. А могут подойти к нам прямо в гавани. Ну и что ты будешь делать тогда? Ты и твои змеи?
– А-а, так вот ты про что. Ну… – Носовая фигура откинулась назад, глядя на него через плечо. Ее черные локоны вились, словно гнездо живых гадюк. Она поднесла палец к губам, словно намереваясь поделиться с ним величайшим секретом. Однако ответила громким «театральным» шепотом, предназначенным скорее для Кеннита, который, стуча деревянной ногой, как раз вышел на палубу: – А вот что захочу, то с ними и сделаю. – И улыбнулась пирату, уже откровенно глядя мимо Уинтроу. – Доброй ночи, милый!
– Доброй ночи и попутных ветров тебе, моя красавица, – отозвался Кеннит. Перегнувшись через фальшборт, он коснулся громадной ручищи, которую приветственно протянула ему Молния. Когда капитан улыбнулся Уинтроу, его зубы блеснули той же белизной, что и у морских змей: – Доброй ночи, Уинтроу. Надеюсь, у тебя все в порядке? А то тогда, у меня в каюте, ты какой-то был весь изможденный.
– Не все у меня в порядке, – откровенно ответил Уинтроу. Он смотрел на Кеннита, и сердце гулко стучало в его груди. – Я на части рвусь. Даже спать не могу из-за страхов, которые на меня наседают. – И он оглянулся на Молнию: – Не надо так легкомысленно отмахиваться от меня, я ведь о нашей с тобой семье говорю! Альтия – моя родная тетка и твоя многолетняя подруга и спутница. Подумай об этом, корабль! Она вставила заветный нагель [3] и первой приветствовала тебя, когда ты пробудилась! Неужели ты об этом не помнишь?
– Помню, и очень хорошо. А еще лучше – о том, как она почти сразу ушла и бросила меня одну. И тем самым допустила, чтобы Кайл сделал из меня работорговый корабль! – И Молния выгнула бровь, косясь на Уинтроу: – Тебе бы такие воспоминания о последнем свидании с ней… Посмотрела бы я тогда, что за чувства вызвало бы у тебя ее имя!
Уинтроу сжал кулаки, не позволяя отвлечь себя от первоначально заданного вопроса.
– И тем не менее, – сказал он, – она по-прежнему член нашей семьи. Что делать-то будем?
– «Мы»? «Нашей»?.. Я смотрю, ты меня опять со своей Проказницей перепутал. Мальчик мой, между мной и тобой нет и быть не может никаких «наших» и «нас». Ты – отдельно и я – отдельно. Если же я иногда говорю «наше» и «мы», знаешь, я вовсе не тебя имею в виду.
И она одарила Кеннита ласкающим взглядом.
– А я не верю, что в тебе вправду ничего от Проказницы не осталось! – упорствовал Уинтроу. – Иначе ты бы с такой горечью все это не вспоминала!
– Опять начинается! – Молния со вздохом закатила глаза.
