миллион…
— Именно миллион! Я использовал ваш, Шекет, принцип дробления во времени. Каждое мгновение вы ощущаете один из миров, в следующее мгновение другой, потом — третий. И все это складывается последовательно, и вы одновременно ощущаете все миры…
— Господи! — воскликнул я. — Избавь нас от этого кошмара! Согласен, это действительно безумное изобретение…
— Которое в миллион раз расширяет рамки вашего унылого существования!
— Пусть так. Но сознание не приспособлено к…
— Чепуха! Сознание вполне нормально воспримет и миллиард миров, нужна только тренировка, это будет темой моего следующего изобретения. Я готов хоть сейчас продемонстрировать вам работу моего аппарата.
— Как? — удивился я. — Вы сумели построить опытный образец?
— Разумеется! В том мире, с которым я связан осязательными ощущениями.
— А… — разочарованно сказал я. — Ничего не получится. Аппарат ваш находится в том мире, а я — в этом.
— Вы не понимаете, Шекет? Аппарат может дробить ваше восприятие миров, но может и объединять их, а потому… Сейчас я включу…
Я не мог воспрепятствовать: столик с граммофоном дрыгнул всеми четырьмя ножками, переключив, должно быть, что-то в другом мире, и сразу…
Я прошу у читателя прощения. Описать словами то, что я испытал в последовавшие три минуты, у меня нет возможности. Согласитесь, никакая бумага и никакое компьютерное пространство не выдержат, если рассказывать о жизни одновременно в пятидесяти шести мирах — именно столько вкатил мне Соль- Си-До-Фа-диез, будь он неладен!
Когда аппарат отключился, я помнил только то, что это было кошмарно, замечательно, волнующе, отвратительно, великолепно и подло. Все остальное смешалось в цвете, породив полную белизну в воспоминании. И в звуке смешалось тоже, отчего возник шум, который, должно быть, существовал до того, как Господь сотворил Вселенную из хаоса.
Несколько минут (а может — час?) я сидел, тупо глядя в пустую стену, а потом сделал то единственное, что, как мне казалось, должен был сделать.
— Включите-ка аппарат на минутку, — обратился я к Соль-Си-До-Фа-диезу, и когда воодушевленный изобретатель вновь дрыгнул своими конечностями, я мгновенно нащупал (интересно, в каком из миров мои ощущения в тот момент находились?) гладкую поверхность столика с граммофоном, надавил на нее всем весом, ощутил хруст и… не успел перескочить в другой мир.
Передо мной была палата Соль-Си-До-Фа-диеза, а сам пациент неподвижно застыл посреди комнаты — ну действительно столик, да и только.
— Вы его убили, Шекет! — гневным шепотом произнес Пук Дан Шай, стоявший рядом со мной.
— Я его вылечил, — буркнул я. — И спас мир от изобретения, которое могло бы нас просто уничтожить. Ведь, по сути, этот Соль-Си-До-Фа-диез изобрел такой наркотик, от которого нет спасения. Жить в миллионах миров одновременно!
— Вы его убили, Шекет, — продолжал повторять Пук Дан Шай. — Зачем вы это сделали?
Ну что я мог объяснить? Я молча отстранил врача от двери и вернулся на Цереру с сознанием выполненного долга.
Не прошло и часа, как мне сообщили, что я уволен, поскольку превысил полномочия. Я ведь эксперт по безумным изобретениям, верно? Почему же я взялся лечить галактическую шизофрению и довел пациента до летального исхода?
Надеюсь, что читатель, которому я рассказал все, что действительно произошло в палате Соль-Си- До-Фа-диеза, не станет обвинять меня в том, в чем я не виновен. К тому же я вовсе не жалел, что расстался с Институтом безумных изобретений, ведь это позволило мне вернуться к деятельности, которую я так любил много лет назад.
Впрочем, это уже другая история.
